Сара

– Мирен! Подойди ко мне! – негромкий старушечий голос гулко разнёсся по небольшому, застывшему в тиши, словно погружённому в анабиоз, дому.

Тут же в отдалении раздался глухой стук каблуков по деревянному полу.

– Вы звали? – темная головка осторожно заглянула в комнату. – Ох, мисс Стоун, зачем вы раскрыли окно? На улице ужасно противная погода! Вам нельзя простужаться!

Мирен уверенно вошла в покои и, быстро подбежав к настежь раскрытому окну, с силой захлопнула его, с трудом справившись с древней щеколдой, и развернулась к хозяйке дома.

Сидящая в низком старенькой кресле, с проплешинами на обивке, седая старуха выглядела растерянной. Она отстранённо смотрела в окно, крепко задумавшись над чем-то.

– Мисс Стоун… – ещё раз нерешительно позвала Мирен.

Старуха нехотя, медленно, словно с трудом отвела мутный взгляд от толстых раскачивающихся на порывистом ветре веток деревьев и перевела его на худенькую горничную, неуверенно топтавшуюся на месте.

Вздрогнув, Мирен отвела глаза в сторону, не выдержав тяжёлого, омрачённого опустошением, беспросветностью и какой-то странной решимостью взгляда хозяйки.

– Мирен, а я ведь скоро умру. Возможно, в ближайшие дни. – спокойно сказала она после секундного молчания, а потом неожиданно улыбнулась ухмылкой безумца. – Представляешь, Мирен? Никто не бессмертный… Нет, ничего не говори, Мирен, уверена, я знаю всё, что ты намереваешься сказать.

Нависло грузное молчание, прерываемое лишь завыванием ветра и стуком дождя.

– Я хочу кое-что рассказать тебе… Историю своей жизни… Как докатилась до такого, как от меня все отвернулись… – голос её звучал приглушенно и отстраненно.

Мирен молча кивнула, но, похоже, хозяйка дома не нуждалась в её согласии. Она просто молча указала на чернеющую в тени угла, лишённого света дня, кровать. Сев, Мирен слилась с тенью.

– Я попрошу тебя только об одном – не осуждай меня.

И, дождавшись очередного кивка от Мирен, Сара Стоун начала свой длинный рассказ.

– Это было в далеком пятьдесят шестом двадцатого столетия. В пригороде Лондона, в родильном отделении госпиталя разрешилась от бремени никому неизвестная женщина. Она была скромно одета, устала и измучена. Спустя два дня после родов она покинула госпиталь, оставив ребенка. Как вы уже поняли, этим ребенком была я. Не прожив ещё и месяца, я была переведена на искусственное питание, так как не было кормилиц. Это сильно угрожало моему здоровью, но, как видишь, я всё же выжила.

Итак, мне нет ещё и месяца, я переведена на искусственное питание и отдана в дом малютки. Естественно я ничего не помню из своего детства до пяти лет, но ознакомлена с рассказами моих приемных родителей.

Возможно, тебе неинтересны эти события моей жизни, но они, однако, оказали большое влияние на моё будущее существование. Из дома малютки меня забрали через полгода. Это была уже довольно взрослая пара. Моим приемным родителям было где-то около сорока. Они отчаялись завести детей и просто обожали меня.

Пожалуй, мы можем пропустить незначительный отрезок моего жизненного пути и перенестись сразу в пятилетний возраст. С этого времени я уже достаточно хорошо помню дальнейшие годы, воспоминания не покидают меня.

Уже тогда я была сильно разбалованным ребенком. Родители души во мне не чаяли и готовы были потакать любым желаниям. Возможно, именно это и послужило причиной всех несчастий, произошедших позже. Ведь именно ценности, привычки и уроки, заложенные в детстве, становятся моделью поведения на всю оставшуюся жизнь. В меня не были вложены те черты характера, которые присущи «хорошим» людям. Моим развитием почти не занимались. Можно сказать, я была предоставлена сама себе, сама познавала мир, создавала для себя систему ценностей. Мне многое позволяли, спускали с рук, а я была и рада, как и, наверное, любой ребёнок.