Сначала мы жизнь торопим, но в какой-то момент жизнь начинает торопить нас. И всё в нашей жизни становится скоротечным. Вроде только встречали Новый год, в суете не замечаешь, как он уже остался позади. Ждешь лета, готовишь купальники и шляпы, а уже пора готовить ботинки и теплый шарф. Жизнь подобна волне. То закинет на гребень так высоко-высоко, что дух захватывает. А то вдруг шибанет под девятый вал и, кажется, уже надо бы вспомнить самое лучшее в своей жизни и прочитать молитву напоследок.
Как бы там ни было, даже трудности не так страшны, если они преодолимы и еще есть вера в то, что та-а-ам в конце тоннеля испытания судьбой на прочность брезжит лучик надежды. Самое тяжелое, когда часы и минуты на стрелке часов кажутся сломанными, и ты не знаешь, ждет ли тебя завтра чудо или опять двадцать пять. Вот тогда-то время длится долго и не радует.
Но, как говорили раньше, какой бы долгой ни была ночь, рассвет наступит. Надо верить в это! И тогда и жизнь перестанет торопить, толкая на обочину. Наоборот, будет дуть теплый попутный ветер навстречу мечте!
Не зря говорят, что у каждого человека есть выбор. Конечно, из пункта «Рождение» до пункта «Х» не стоят столбы с указателями «налево пойдешь… направо пойдешь». Указатели – это наше предчувствие и окружение, которое дает нам советы. А как поступить, зачастую право самого человека. Поэтому мы сами авторы своих судеб. Как бы это банально ни звучало. Увы, не все становятся нобелевскими лауреатами в области написания сценария своей жизни. Но, как говорится – это то, к чему мы вольно или невольно стремимся.
У меня тоже был выбор в жизни, также как у героинь моих рассказов. Были ли они счастливы? Возможно, кто-то познал счастье быть любимой в какой-то миг, кому-то повезло больше – удалось, несмотря на трудности, прожить в мире и согласии долгие годы с желанным мужчиной. Помимо любви мужчины и женщины, есть еще любовь (или нелюбовь?) матери к ребенку, отца ребенку. А как часто мы забываем, что надо и себя любить, баловать…
Ведь только любовь способна стать вечным двигателем!
Когда мама приходила перед сном, чтоб пожелать добрых снов и спеть колыбельную, Она всегда любила прижаться к ее груди. Она еще помнила, как мама кормила Ее грудным молоком. Этот сливочный аромат она долго забыть не могла, но в какой-то момент мама ей объяснила, что «пора». Но она договорилась с мамой, что будет по-прежнему засыпать под ее колыбельные, прижавшись к груди, пышной груди, пахнущей самым вкусным молоком на свете. Когда они были полны молоком, то казались такие воздушные и пышные.
Потом Она стала ходить в детский садик. В холодные дни, когда не было отопления в группе, а на улице было холодно, даже тёплые пижамы и теплые носки не согревали. И вместо того, чтобы спать, как велели воспитатели, разве уснешь в холод, Она ждала, когда же мама заберёт ее из садика. И услышав ее звонкий голос, бежала со всей прыти и утыкалась в грудь. Конечно, груди были под одеждой, но даже так чувствовалось тепло рядом с ними.
Она росла, став взрослой девушкой, продолжала приходить к маме перед сном, либо ждала, когда мама заглянет в комнату, делилась при свете настольной лампы своими радостями и бедами. И затем, опустошив словарный запас, утыкалась в грудь к маме. Это уже были не те пышные формы. Но они по-прежнему были теплыми и надежными. Как хорошо, что мама не стала наполнять силиконом обвисающие с возрастом груди. Тогда бы не было в них того единственного надежного места, где всегда хорошо.
