Я лишь тень этого города

Двадцать пятое сентября 1926 года. Столица Империи Геррасс, Розенгразз, была похожа на раскрашенную конфетную коробку. Дома-особняки, выстроившиеся вдоль набережной реки Канне, сияли яично-желтым, небесно-голубым и розовым цветами. Их шпили и башенки, украшенные витиеватым чугунным литьем, стрелами указывали в небо, где меж дымовых труб паровых фабрик пролетали небольшие частные аэропланчики. Воздух был густым и влажным, пахнущим озоном от энерго-кристаллов, углем из топок и прохладной, чуть рыбной свежестью, что несла с собой Канне.

В одном из таких ярких, пятиэтажных домов, что стоял почти у самой воды, на последнем этаже, располагался офис. На матовом стекле двери когда-то было выведено золотой краской: «Грен & Рей. Расследования и Консалтинг». Сейчас краска потускнела и осыпалась, оставив лишь призрачные очертания.

За столом из полированной латуни и темного дерева сидел Казимир. Молодой человек с уставшими глазами, не по годам серьезными. Он был не Греном, не Реем. Он был тем, кому они передали ключи от этого места.

Дверь открылась, впустив шум города – гудки пароходиков на Канне, лязг трамвайных рельсов и гул голосов. В проеме стоял коренастый мужчина в длинном плаще-пелерине, отороченном капле отталкивающей тканью. Его лицо, обветренное и небритое, было хорошо знакомо Казимиру. Майор Кромвель, некогда служивший в Сыскном Управлении Столицы, а ныне – вольный сыщик и завсегдатай портовых кабаков. От него пахло дешевым табачком «Матроска» и крепким джином.

– Ну и дела, – прохрипел Кромвель, тяжело опускаясь в кресло с механической подставкой для ног (механизм, похоже, давно сломался). – И куда подевались ваши призраки? Грен с его вечными пасьянсами из артефактов и леди Рей с её стальным взглядом?

Казимир отложил в сторону свежий номер «Розенграззской Газеты». На столе, рядом с пресс-папье в виде миниатюрной паровой турбины, стояла фарфоровая чашка с дымящимся черным кофе. Казимир взял небольшой медный кувшинчик и влил в напиток струйку густых, жирных сливок, которые тут же начали создавать причудливые мраморные разводы. Сахар на его столе отсутствовал как класс. Сладость в кофе, как и в жизни, Казимир считал ненужной роскошью, затуманивающей трезвый взгляд на вещи.

Он поднес чашку к губам, сделал небольшой глоток, ощутив горьковато-сливочный вкус, и посмотрел на гостя. Взгляд у Казимира был спокойным, но тяжелым, взвешивающим.

– «Призраки», как ты их называешь, сменили дислокацию, майор, – ровно ответил Казимир. – Грен и Рей отошли от дел. Проблемы со здоровьем. Не те, что лечатся в клиниках, а те, что остаются после двадцати лет работы с искаженной реальностью и артефактами, что лучше бы не трогать.

Он мягко, но с нескрываемой окончательностью поставил чашку на блюдце. Звякнуло тихо и металлически.

– Теперь агентство веду я. Вернутся ли они… – Казимир слегка развел руками. – Это уже лежит за гранью вероятного. Их эпоха закончилась. А моя – только начинается.

Кромвель хрипло рассмеялся, сунул руку в карман, достал плоскую серебряную табакерку, но, посмотрев на строгий порядок на столе, так и не решился открыть её.

– Ну что ж, наследник, – просипел он. – Значит, по старой памяти, ты выслушаешь мое дело? Оно… странное. Даже для этого места.