Горячее сердце тайги

Светлана Литвинцева выросла в глухой сибирской деревушке, где с детства познала суровую жизнь тайги. Её отец был профессиональным охотником и часто брал её с собой в лесные походы, прививая любовь и уважение к дикой природе. Всё, о чём она пишет, – не просто фантазии, а пережитый опыт.

Летняя рыбалка, долгие зимовки в бескрайней тайге, где на сотни вёрст нет ни души, отсутствие дорог и связи – всё это стало частью её жизни. Светлана не понаслышке знает о трудностях и опасностях лесного быта, о его красоте и величии. Эти испытания закалили её характер и стали бесценным источником вдохновения для её книг.

Я дрожу от страха и холода, и кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Всё моё тело пронзает леденящий ужас, а хрупкая дверь лесной избушки сотрясается под натиском лап медведя.

Он рычит, скребётся снаружи, словно пытается выломать единственную преграду, которая отделяет меня от его клыков и лап. Мороз пробирается сквозь щели в бревенчатых стенах. Фитиль свечи дрожит и потрескивает, словно боится погаснуть. Единственный источник света мерцает, отбрасывая дрожащие тени. Кажется, ещё одно движение – и тьма окончательно поглотит всё вокруг.

Не знаю, чего я боюсь больше: рычания медведя или тишины, которая на пару секунд наступает после его каждого удара огромной лапы. В тишине мерещится, что он тихо, осторожно обходит дом, выискивая слабое место.

Я прижимаюсь к стене, обхватывая руками плечи, чтобы хоть немного согреться. Щекам больно от мороза, но, кажется, слёзы уже остыли, прежде чем успели пролиться. «Почему же я пошла на это?» – мысленно ругаю себя. Когда я напросилась на вертолётную заброску к дядюшке Степану, опытному охотнику, я и представить не могла, что окажусь в совершенно незнакомом месте, потерянной в безлюдной тайге. Вместо тёплого и надёжного зимовья дяди Степана я оказалась в этой полуразрушенной, заброшенной избушке, старой покосившейся, где сквозь щели в стенах гуляет ветер.

***

Я уже слегка обустроиться в вертолёте и готовилась морально к скорой встрече с дядей Степаном, когда пилот, ткнув куда-то пальцем на карте, сказал: «Ну вот твоя точка высадки, тут есть избушка, дальше мне нельзя из-за погодных условий». Я растерянно моргнула, но всё же послушно вылезла из кабины на заснеженный просвет в густом лесу. Ветер тут же хлестнул в лицо ледяными снежинками, а порыв холодного ветра заставил меня нырнуть в пуховик глубже.

Я успела бросить пилоту что-то вроде: «А вы точно уверены, что это то место?», но он лишь кивнул, торопясь подняться в воздух, боясь, видимо, ухудшения погоды. Мотор взревел, вертолёт медленно оторвался от земли. Я закричала ему вслед, пытаясь уточнить хоть что-то, но шум заглушил мои слова. Он взмыл выше вершин деревьев и растаял в снежной дымке, оставив меня одну.

Прошло всего пару минут, и до меня вдруг дошло: это не та локация. Ни одна из примет, описанных дядей в его рассказах, не совпадала. И уже было поздно – птичка из металла и винтов исчезла из поля зрения. И тогда я осознала, что до возвращения вертолёта остаётся целая неделя.

Семь дней одной в тайге. Я огляделась: тишина и бескрайная белизна вокруг мгновенно поглотили мою уверенность в себе. Было страшно до дрожи в коленях.

Я поняла, что не просто потеряна, а ещё и поставлена в безвыходную ситуацию. Ни магазина, ни телефона, ни проводника – ничего. Только я сама и, может быть, карта, которую я плохо умела читать. Снег начал скрипеть под ногами, почти насмешливо отвечая на мои внутренние всхлипы. Или, может, это я сама постанывала от ужаса. Ведь я была абсолютно одна.