— Ты никогда не задумывалась: что общего у героев книг, которые тебе так нравятся? — словно не услышал он.
— Задумывалась. Чаще всего это люди, не особенно привязанные к своему миру.
— Верно, — невозмутимо кивнул гость. — А если у этих людей и есть какие-то привязанности, то в силу обстоятельств они довольно быстро рвутся. Самая крепкая привязанность у людей бывает к чему?
— К семье, — не задумываясь, откликнулась я.
— Правильно. Но у большинства книжных героев она ослаблена: в другие миры попадают сироты, просто одинокие люди или люди из неблагополучных семей. Те, у кого нет сильной привязанности к родителям или по каким-то причинам не сложилась личная жизнь…
— Новый мир дает им новые привязанности?
Рэйв снова кивнул.
— Намного более сильные, чем были в старом мире. Это в конечном итоге примиряет людей с потерями и позволяет адаптироваться. Так сказать, врасти в новую среду. Как считаешь, мир, который ты видишь, он вообще живой?
— В каком смысле? — еще больше насторожилась я.
— В прямом. Разумен ли он в полном понимании этого слова? Это просто одно большое живое существо? Это колония живых существ? Может быть, это нечто искусственное?
Я воззрилась на мужчину со вполне обоснованным сомнением.
— Никогда не задавалась подобным вопросом.
— И все же?
— Ну… — я в затруднении умолкла, а потом все же осторожно кашлянула: — Мне кажется, искусственным он вряд ли является — даже для Бога и зеленых человечков это слишком сложно. Планета — это замкнутая биологическая система, способная обновляться, развиваться. Следовательно, она живая? Пожалуй, что да. А вот разумная ли… не уверена.
— Хорошо, — ничуть не удивился такому ответу Рэйв. — Будучи большой и сложной системой, как, по-твоему, мир способен ощутить возникшую для него угрозу?
— Какую? Ядерный взрыв, например?
— Необязательно. Возьмем для примера человечество. Или скажем, особо опасный вирус, способный выкосить все живое. Как думаешь, мир способен с этим бороться?
— Хм. Вероятно. Если вирус прилетел не из космоса. Хотя даже если и оттуда, то все живое все равно стремится сохранить то, что имеет. Следовательно, будет бороться. И если мы пришли к выводу, что наш мир сродни живому организму, то значит, и он начнет сопротивляться любой мало-мальски значимой угрозе.
— А если угрозой для него станет один-единственный человек? — краешками губ улыбнулся гость. — Вернее, что если мир начнет считать такого человека опасным для себя? Для системы в целом?
Я озадаченно выпрямилась, а потом запоздало вспомнила про остывающий кофе и отпила из чашки, пользуясь паузой, чтобы подумать.
— Какое это имеет значение?
— А какими, по-твоему, способами мир попытается избавиться от этого человека?
И вот тогда я по-настоящему обомлела.
Да нет. Не может быть, чтобы он говорил всерьез!
Однако Рэйв смотрел на меня совершенно серьезно, даже требовательно, будто и впрямь полагал, что мои недавние, нараставшие как снежные ком неприятности могли иметь хотя бы гипотетическую связь с тем, что он говорит!
— Тебе знаком термин «вытеснение»? — тем временем спросил Рэйв, ненадолго оставив в сторону чашку.
Я ошеломленно кивнула.
— Его, как ты понимаешь, можно осуществлять разными методами, — сообщил мужчина. — Человек, к примеру, может попытаться убежать от того, что представляет для него опасность. Попробовать сломать источник опасности. Убить его, если источник живой, или же уничтожить, если он был создан искусственно. Если у человека получается достигнуть цели, то он, естественно, возвращается в зону комфорта и продолжает жить как раньше. Если же нет…
