Раскол. Роман в 3-х книгах: Книга II. Крестный путь

Автор

Страниц

445

Год

2008

Впервые в современной художественной литературе Владимир Личутин обращается к захватывающей истории религиозного раскола, которая произошла в России в XVII веке и до сих пор сопровождает народ. Этот роман не только является актуальным, но и предлагает нам уникальное путешествие в прошлое, где наши предки предупреждают нас о последствиях и напоминают нам о нашей славной истории.

На страницах трех книг, включая "Венчание на царство", "Крестный путь" и "Вознесение", Личутин с легкостью передает напряженное действие и яркий колорит эпохи, раскрывая перед нашими глазами портреты реальных исторических фигур, таких как протопоп Аввакум и патриарх Никон. Это путешествие погрузит читателя в живописный мир русской жизни, позволит окунуться в дух времени и лучше понять наше прошлое.

Книги Владимира Личутина обладают уникальной способностью вдохновить читателя и пробудить его интерес к истории своей страны. В то время как мы узнаем о национальной драме, которая разделила Россию, Личутин призывает нас к добру и восхваляет рост и мощь Русской империи. Каждая страница этого романа наполнена богатыми деталями и оживит перед нами картины жизни в XVII веке.

Смелое путешествие в прошлое, предлагаемое романом "Раскол" несомненно подарит нам новые знания и расширит наше понимание русской культуры. Уникальный стиль Личутина позволяет нам воочию увидеть и почувствовать эпоху, которая так глубоко влияла на нашу историю и нашу национальную идентичность.

Читать бесплатно онлайн Раскол. Роман в 3-х книгах: Книга II. Крестный путь - Владимир Личутин

Часть первая

Глава первая

1

Благоверная заповеданная держава Божьим изволом обретала себя, вроде бы утраченную навсегда в полонах и невзгодах. Спасительный ветер подул в русские сени. Уже Малая и Белая Русь, исплаканные от долгого шляхетского ярма, позабывшие отеческое предание и веру, глубоко подпавшие под латинянина, с охотою и досель неведомым волнением приклонились под руку государя; уже задунайские словене тайно ковали сабли и молили о спасении, ждали родимого ратника, чтобы сбросить с шеи маету басурманского хомута, и турские янычары, с опаскою внимая угрозе с севера, точили хищные ятаганы, давно алчущие крови неверных.

Какими же невидимыми соками напиталось и разом зацвело русийское древо? что за живительные источники вдруг отыскало засыхающее коренье после долгих лет польской осады и крымских набегов? откуль исчерпало полным ковшом непотухающих сил и верного медоточивого, вразумительного Слова, коли смиренный податный смерд, измаянный налогою, сокрушенный жестким воеводским надзором, тугою и кручиною, правежом и дворянской алчбою, внезапно превозмог обиды, расслышав слезное моление Алексея Михайловича, и с неожиданным рвением взялся за войну? И русскому мужику добрым помощником в ратях сыскался украинский черкас из днепровских плавней, стонущий от унии, и послушливый белорусский мещанин.

Навадники и злоимцы разносили по европейским закутам придумки: де, русский и воевать-то не умеет, ему лишь пальцем погрози для острастки, он и серку в кусты; де, Москва едва годится на то, чтоб нам служить, лайно выгребать. И те из дворцовых ближних, кто умасливался Западом, с охотою подхватывали эти напраслины и нашептывали в государевы уши: де, за неверное дело ты вступился, свет-царь. Но с первыми русскими приступами под Смоленск покатилась впереди войска иная говоря: русский медведь драться вельми горазд, ему лишь чарку покажи – не остановишь…

Да нет… Наперво потребовалось принять мужику послушание, сломать гордыню, принять сердцем древлеотеческую клятву: «не в силе Бог, но в правде», приклониться под стяг за веру, царя и отечество, чтобы самые малые и самые грешные на сей земле почуяли себя сродниками. И всяк вдруг услышал себя русским, и этого чувства, как и в годы смуты, хватило для победы тем, кто брал приступом Смоленск и Вильну, приплывал под Стокгольм, кто распахивал ворота Могилева и Быхова, кто с малою силою подымался по Енисею под Белый Иртыш, рубя заставы и острожки, кто, испродрогнув до малой костки, волокся тундрами по-за Леною встречь солнцу, навсегда распрощавшись с родовою, оставшейся в Устюге, Холмогорах и Примезеньи. Дух устроения, государственного стяжания и земельного приобретения, досель спавший в русской груди, вдруг занялся жарким костром и заслонил, сжег в себе все насущные потребы и дал сполна той праведной силы, коя оборет в будущем все препоны. Под архангеловы трубы, на ангельских крылах слетел на Русь захватывающий, пьянящий дух движения, что рожден был еще не угасшей свободою, и вся жизнь, прежде дремотная, обрела новый смысл. Не брадатого смерда, не пьянчливого служки, не любопытного воеводы, не охочего до слухов странника и не медлительного купчины вдруг заопасались в вековых сырых замках, срочно спосылая друг по другу посольства; и заклубился латинянин вкруг Польши, и стал срочно сочиняться католический союз, чтобы отвлечь православных от Варшавы; но затревожились паписты от того радостного возбуждения, с каким заподымался с припечного коника сидень-увалень Ильюха. И вот волынки и накры, медные трубы и литавры, приветствуя первые шаги богатыря, до самого Господа вознесли ликующий победный гуд, и в стройном гласе всеобщего единения и частый мор, и глад, и нестроение, и воп по безвременно павшим, и церковный неустрой осыпались с русича, как берестяная шелуха с весенних дерев.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: