Иные жизни

Глава I. Прибытие

Цыганский табор пришел с закатом со стороны Ауга, что расположен с западной стороны от селения. С первыми лучами рассвета по восточной дороге селяне стали различать приближающиеся повозки цирковой труппы, держащей свой путь из Барии. Холодное небо, затянутое серыми тучами, скрывало диск солнца. Когда его неяркие очертания оказались в зените, прибывшие с разных сторон света чужаки расположились по обе стороны, размытой от затянувшихся дождей дороги, ведущей в селение.

Справа от дороги, вокруг образованного кострища, табор расположил вардо, покрытые яркой краской, высохшей и отшелушившейся по гнетом солнца южных земель, никогда не виданных местными жителями и, знавших о них по рассказам немногочисленно забредавших в их селение чужаков. Двери и ставни вардо были украшены искусным резным деревом, говорившем о мастерстве, прибывших чужаков. Возле кострища располагались скамьи и столики для приема пищи. За вардо, ближе к реке, были расставлены немногочисленные палатки с товаром: золотые монеты различных эпох, царств и давно минувших королевств, манящие к себе руки детворы; мушкетные стволы, привлекающие внимание рода мужского; яркие, пестрые платья, вызывающие недоумение, но все же приковывающие взгляды, одевающихся без позерства селянок.

По левую сторону от дороги цирковой труппой был расположен большой красный шатер. Внутри него находилась арена, окруженная рядами скамей, расположенных друг над другом. Рядом с большим шатром располагались шатры поменьше. У их входов стояли таблички, позволяющие проходившим мимо зевакам определить, какое действо таит каждый из них. Они гласили о комнате страха, где самый стойкий впадет в безумие от увиденного, шатре судьбы, войдя в который непременно познаешь неминуемую участь, королевстве зеркал, способном заглянуть в душу каждого, клетках со зверями, посмотреть коим в глаза требовало не малую смелость, и не многие зрители могли побороть свой страх.

Так прибыла кара.

Сапоги инспектора утопали в жиже под ногами. Ему приходилось широкими шагами переступать через борозды, наполненные смесью дождевой воды и глины, оставленные колесами кибиток чужаков и повозок селян. При каждом последующем шаге его ноги еще сильнее утопали в грязи, не находя в ее слоях прочной опоры. На фоне хмурого неба, дорожной грязи и жухлой травы яркие, пусть и пожухшие от времени, цвета шатров и вардо выглядели неестественными для этого места. Инспектору это не нравилось. Как и не нравился, встретивший его еще на перепутье дорог местный староста. Радушного приема инспектор, конечно, не ожидал, но все же прибывшего из далека служителя порядка в иных местах было принято принимать с уважением. Избавить его пробираться по размокшей земле, предоставив повозку, было бы со стороны старосты верхом гостеприимства. Но, глядя в серые старческие глаза старосты, он понимал, что для него и селян, он всего лишь такой же чужак, как и прибывшие ранее с табором и труппой люди. А значит, от него ждут скорого проведения расследования и последующего убытия из их глубинки.

Что касаемо глубинки, то за всю свою инспекторскую работу, а это без малого порядка сорока лет, ему не доводилось бывать в провинции Лауд. За школьные годы и время, проведенное в академии полиции, инспектор узнал об этой провинции лишь то, что она отделена от всего остального мира болотистой местностью, через которую пролегало всего пару троп. Сбившихся с них путников никто не искал, а местные жители доставляли не так много хлопот, и поэтому, инспекторов, в целях экономии государственной казны, отправляли сюда с плановыми проверками раз в пару лет для сверки документов, что сводилось по большому счету к контролю рождаемости. Проступки местных чудаков, описанные местными жителями, в отчетах инспекторов, как привило, не указывались.