Верёвка висельника

Издали замок ещё кажется неприступным, сумеречные тени милосердно скрывают разбитые ворота и проломы в стенах. Даже стелящийся между холмов дым от подожжённой деревни кажется мирным вечерним туманом. Это, конечно, если самой деревни не видеть, а, вернее, того, что от неё осталось. И если не подходить к замку слишком близко, чтобы не слышать карканья ворон, перелетающих с одного мёртвого тела на другое…

Солнце заходит за горизонт, тени становятся ещё глубже, и настоящий туман смешивается с дымом пожарища, помогая уцелевшим жителям отойти подальше в холмы. Правда, один из холмов любой, выросший в этих местах, обойдёт стороной даже рискуя натолкнуться на кого-нибудь из наёмников, разоривших деревню. Ведь, как ни крути, наёмник – просто человек, хоть и с мечом у бедра. И если ты спасся от него однажды, может и во второй раз повезти. А если заплутаешь в тумане, да забредёшь на Проклятый холм, почитай – пропал. И земную свою жизнь не сохранишь, и душу погубишь…

* * *

– Ты слышал?

– Что ещё?

Марк раздражённо обернулся, факел в его руке дрогнул, заставив тени метнуться вспугнутыми крысами. Впрочем, Ларри и сам не был уверен, что слабый звук за спиной ему не почудился. Друзья на несколько мгновений застыли, вслушиваясь в тишину подземелья.

– Ты как баба… – процедил сквозь зубы Марк.

– Грех это – могилу тревожить.

– Была бы христианская, тогда – да, грех. А эта… может, это вообще не могила.

– Тогда откуда здесь сокровища?

– Откуда, откуда… Может, разбойники клад зарыли.

Сейчас Ларри особенно сильно проклинал себя за то, что всегда соглашался на авантюры друга, сначала вместе с ним вступив в отряд наёмников, а теперь вот – сокровища полез искать. Впрочем, Марк умел быть убедительным. Да и пропал бы он в одиночку, с его-то неуёмным нравом. И так дров наломал, даже когда Ларри был рядом, а уж без него… Без него – как пить дать пропал бы.

Последнее безумство Марка не хотелось вспоминать обоим… Отданная на разграбление деревня. Не успевшие скрыться жители. И обычные развлечения людей, не знающих, переживут ли они следующий бой, а если выживут, то не обречёнными ли на нищенство калеками. Нет, Ларри всё понимал, вот только не задумывался поначалу, что его друг тоже способен на такое, и когда увидел лежащего поперёк крыльца парня с раскроенной тяжёлым мечом головой, его едва не стошнило. Потому что одно дело – на поле боя, и другое – когда вот так, поперёк крыльца, в луже тёмной крови, и мёртвая рука продолжает сжимать сломанную дубинку. В бою ты – это не совсем ты. Но после… Ларри знал, что на войне не бывает «после», что жечь и разорять – такой же приказ, как идти в атаку, и всё же… В глубине души он чувствовал, что жизнь наёмника – не для него, но ведь и выбора у него уже нет, потому и думать об этом не стоит. А ещё зря он заглянул внутрь дома, потому что там жалась к стене в беззвучных рыданиях девица в окровавленной юбке.

– Это война, – зло бросил Марк.

Больше они об этом не говорили. И Ларри даже рад был новой авантюре Марка – сходить к находящемуся неподалёку Проклятому холму. У холма была дурная слава, поговаривали, будто это древняя могила, но что по ночам над его вершиной мерцали различимые даже издали голубые огоньки – чистая правда, Ларри с Марком сами видели их. А голубые огни означают зарытый клад, это всем известно. Да и Проклятым холм стали называть после того, как некие горячие головы пытались этот клад отыскать. Пытались, да и сгинули под холмом. Может, засыпало их там, а, может, и похуже что… Был у них в отряде парень, знавший эти места, он и рассказал после хорошей выпивки. Рассказать-то рассказал, а идти с ними не захотел. Ларри же решил, что оно и к лучшему – бог с ним, с кладом, но вот отвлечься, не вспоминать ту девчонку и парня убитого, кто он там ей – брат, жених…