Нюрнберг

К годовщине главного суда эпохи над фашистскими палачами в Нюрнберге.

На основе реальных событий.

О личной трагедии человека и величайшем процессе человечества…

© Лебедев Н.И., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

…Николай внезапно замер и посмотрел ему прямо в глаза – строгие, жесткие, заносчивые.

Помедлил несколько секунд. Потом взял кисть, размахнулся что есть силы и острым тыльным концом попал прямо в черную точку посередине глазного яблока. Холст с треском разошелся. Он проткнул его с новым, торжествующим чувством, перемешанным с ненавистью, которую давно испытывал к этому человеку.

Николай долго крутил кисть, расширяя дыру, потом схватил с колченогого столика банку с черной краской и выплеснул в лицо Гитлера.

Брызги разлетелись во все стороны. Краска поползла вниз, скрывая лицо: и усики, и тонкие губы под ними. Казалось, одноглазый Гитлер брезгливо морщится, продолжая буравить Николая взглядом из-под косой челки.

Николай осмотрелся по сторонам. На него глядели со всех сторон солдаты, улыбающиеся лица бюргеров, гитлеры в разных позах. У гитлеров был мрачный, высокомерный, но в то же время ироничный вид.

А за окном, закрытым ржавой, но прочной решеткой, по-прежнему полыхало. Вспышки молний высвечивали полдюжины фюреров, надменно-осуждающе глядящих на Николая с неоконченных портретов.

«Сегодня или никогда. Уж лучше погибнуть, чем гнить в этом проклятом месте».

А ведь где-то идет война, и он еще нужен. И может, он сможет добраться до линии фронта, до своих. А если не сможет, если его убьют при попытке к бегству? Что ж… В конце концов, он уже нарисовал то, что ему было суждено нарисовать, – он создал Фреску. Никакие силы не смогут стереть ее.

А вот то, что он нарисовал помимо Фрески, вынужден был нарисовать, надо уничтожить здесь и сейчас. Не откладывая. В эту самую ночь – 6 апреля 1944 года.

И он принялся уничтожать все, что находилось в мастерской. Бесшумно и методично. Николай остановился лишь тогда, когда все плакаты и картины, все плоды его подневольных трудов были залиты краской, исполосованы, превращены в хлам.

Фигуры ладных, статных арийцев в униформах скрылись под огромными неряшливыми кляксами. Что же касается лица фюрера, то Николай замазывал его на всех плакатах отдельно, держа в изуродованной руке малярную кисть.

Потом он в мелкие клочки изорвал фотографии, которые приносил ему Молот. На всех этих фотографиях был изображен Гитлер в скульптурных позах. Гитлер улыбался. Гитлер смотрел сурово. Гитлер склонялся к страждущей толпе с видом ментора. Монстр. Убийца.

Николай оглядел помещение. Сжечь бы все это к чертовой матери!.. Но огня нет, только краска под рукой – вязкая, холодная. Чего-чего, а краски тут было достаточно. Молот обо всем позаботился.

Прошлой осенью Молот пытал его несколько недель, а потом стал дробить ему пальцы – один за другим. Он бил молотком с оттяжкой, умудряясь расплющивать только один палец, не задевая остальные. Так можно было пытать дольше. И когда Николай понял, что, если это не остановить, он никогда больше не сможет держать в руках кисти. И он сдался. В конце концов изобразить фюрера на холсте – это не самое большое предательство.

Рука до сих пор не зажила и болит, болит. И уже непонятно, краска это на грязных бинтах или же кровь.