История моего грехопадения

Автор

Страниц

Год

2004

В те незабываемые летние дни, сразу после окончания Второй мировой войны, нас, молодых пионеров, удивительным образом разместили в лагере, который раньше служил местом заключения. Весьма сжалюсь, что слова случайно сложились так, но я не могу не отметить это небывалое совпадение! В преддверии нашего приезда этот лагерь, похоже, был либо расформирован, либо просто переведен в другое место в наших обширных лесах. Однако все его детали сохранены без изменений...
До нас дошли исторические следы, оставшиеся от тех времен, запечатленные в каждом камне и каждом дереве. Мы стали свидетелями истории, перенеслись в прошлое и осознали, какие цены пришлось заплатить людям за свободу. Наш лагерь стал своеобразным учебным местом, где мы узнали о тех трудностях, которые преодолевали наши предшественники. Мы приняли на себя патриотическую миссию сохранить и передать эти истории будущим поколениям. Вместе мы исследовали руины старых зданий, находили предметы, забытые временем, и учились ценить то, что имеем сегодня.
Каждый уголок этого лесного края хранил в себе загадки и нераскрытые тайны прибывших туда заключенных. Мы наблюдали запечатленные на стенах старые надписи, которые напоминали о духе выживания и надежде на лучшее будущее. Одно из зданий, возможно, служило тюремной камерой, теперь стало нашим кинозалом, где мы смотрели фильмы о подвигах и доблести во время войны.
Этот летний лагерь стал чем-то большим, чем просто местом для отдыха. Он заполнил нас смелостью и гордостью за нашу страну. Мы узнали, что история живет в нас, и мы должны ее беречь. Пусть эта уникальная аура сохранится в наших сердцах навсегда, чтобы она воодушевляла нас к достижению больших высот и всегда напоминала о наших корнях и том, что мы сделаем для сохранения нашей истории.

Читать бесплатно онлайн История моего грехопадения - Лев Куклин

В то памятное мне послевоенное лето, по странному стечению обстоятельств наш пионерский лагерь расположился в зоне бывшего лагеря для заключённых. Да простится мне эта невольная и не мною придуманная игра слов! Видимо, совсем незадолго перед нашим приездом тот лагерь не то расформировали, не то просто перевели в другое место нашего обширного лесного края. От него всё сохранилось в целости.

Высокий забор из пятиметровых, посеревших от времени и дождей сосновых кольев был заново отремонтирован. Сразу бросались в глаза белые свежеошкуренные колья, которыми в некоторых местах были заменены старые, сгнившие. С их заострённых концов тягучими медовыми каплями сочилась смола. Новые заплаты были поставлены также тщательно и добротно. Колья без зазоров и щелей подгонялись так плотно один к другому, что между ними нельзя было просунуть не то что ладонь, но даже лезвие перочинного ножа. Колючая проволока своими оржавленными жалами щетинилась не только поверх забора. Несколько её рядов, подобно фронтовым заграждениям, окружали забор снаружи. По четырём углам большого прямоугольника, очерчивающего лагерную территорию, хранили зловещее молчание вознесённые над колючкой сторожевые вышки для стрелков охраны. Три сотни метров непрерывного крепостного частокола – от вышки до вышки – согласитесь, это внушало уверенность… Но если в своем дальнейшем рассказе я буду употреблять, к примеру, выражение «лагерные порядки» – это будет относиться уже к пионерскому лагерю…

Сохранились и бараки – теперь они гордо именовались корпусами – правда, заново побеленные и продезинфицированные. И в них размещались не трёхъярусные нары, а наши скромные железные коечки со скудными, просвечивающими на сгибах и потёртостях одеяльцами сиротского цвета. Запах негашёной извести и карболки шибал в нос и стойко пропитывал всё.

Ещё раз повторяю: это было странное, хотя и вполне жизненное стечение обстоятельств. И практическое к тому же: в самом-то деле – зачем добру напрасно пропадать?!

Жаловаться было не на что. Шло первое послевоенное лето, освещённое салютом Победы, славное, но тем не менее – трудное и голодное. А в лагере, как-никак, была кормёжка. Да, – какая-никакая, а три раза в день в ребячьи желудки перепадало то, чего у многих не было дома. Не надо было матерям заботиться о куске хлеба. Была и тарелка пшённой каши с ямкой, заполненной жёлтой лужицей растительного масла, и миска картофельного супа с одиноко плавающими в ней редкими серыми волоконцами мясного происхождения…

Лагерный котлопункт – или если вам так больше нравится – столовая, тоже не изменил своего привычного местонахождения. Но о нём ещё пойдёт речь дальше. И ещё прежними были клопы – крупные, свирепые звери, которых не брали никакие облавы, никакие снадобья, а от дуста, которым время от времени их присыпали, они только жирели…

Моя койка в бараке, – виноват, в лагерном корпусе! – стояла у окна. Эта кажущаяся маловажной деталь в дальнейшем будет иметь особое значение. Я – помыкавшийся по самым невообразимым местам – был уже довольно опытным коммунальным жителем, поэтому защищался от клопов испытанным способом: ножки моей койки стояли в четырёх жестяных банках из-под тушёнки, в которые до половины была налита вода. Но лагерные клопы оказывались хитрее. Если им не удавались лобовые атаки из матрасов, фланговые вылазки со стен и обходные маневры по полу, то они применяли тактику воздушных десантов: выползали на потолок и оттуда лихо пикировали на свои жертвы! 3а это удивительное свойство летающие клопы прозывались у нас «юнкерсами».

Продолжить чтение

Вам может понравиться: