Гадское общество

Лера дружила с Марией с первого класса. Как посадили за одну парту, так до окончания школы и просидели. Было время, их хотели рассадить. Но они стойко держались – прекращали шушукаться на уроках, вели себя, как паиньки, лишь бы не разъединили.

Диаметрально противоположные по характеру, они не могли друг без друга. Мария (никогда никому не разрешавшая называть себя иначе – никакие Маши, Маруси, только Мария!) была чрезмерно напористой, принципиальной и властной. Валерия, – напротив, романтичная, слезообильная и влюбчивая. Когда она, будучи в старших классах, представлялась, как Валерия, и у неё спрашивали: «Ты тоже поёшь?», она неизменно отвечала: «Нет, танцую!» и такой человек становился ей неинтересен. Поэтому она всегда была Лерой.

Они поддерживали друг друга, знали друг о друге всё, и только они могли посоветовать что-то друг другу. Все остальные были для них «чужими». Даже родители. У Марии родителей не было. Когда она была маленькая, бабушка как-то прозрачно говорила, что родители «погибли». Марию очень интересовало это слово: «погибли». Куда делись-то? Уехали в «гиблое» место? Где они? Бабушка не могла дать точного ответа, а будучи старшеклассницей, Мария поняла: бросили. Её родители её бросили! Так она бабушке и заявила. Та долго плакала, но ничего не могла ни опровергнуть, ни возразить. Она сама толком ничего не знала.

У Леры всё с точностью до наоборот. У неё были родители и столько родственников, что каждый её шаг рассматривался в нескольких плоскостях.

Когда оканчивали школу, Мария, очень способная к языкам, решила поступать в РУДН, хотя все преподаватели прочили лингвистический институт.

– И что? – спрашивала Мария у Леры, – буду потом гнусавым голосом преподавать?

– Почему гнусавым?

– Потому что все препы со временем превращаются в зануд! А я хочу путешествовать!

Лера, конечно, поддержала подругу, а её мама прокомментировала это так:

– Ей бы в МГИМО надо поступать. Вышла бы замуж за посла, путешествовала бы по всему миру.

Лера, конечно, передала пожелания подруге, на что та, иронично скривив губы, ответила:

– Это не для меня, а для куриц.

Лера не стала передавать маме этот разговор. У неё были другие проблемы. Она не знала, чем ей заняться, кем ей быть. И, поскольку, по окончании школы она пребывала в меланхолии, выбор был сделан за неё:

– Лерочка, лучше всего сейчас работать в банке! И денежно, и престижно!

Ну, в банке, так в банке. Лера поступила без труда, училась легко, хотя и без интереса. Мария поступила в РУДН. Подруги стали видеться реже, но продолжали общаться. У Леры в институте были одни девчонки, а у Марии – сплошь мальчишки. Правда, такие многонациональные, что и не запомнишь, кто откуда. Мария созванивалась с Лерой и приводила на вечера в «девчачий» институт своих «мальчиков» – негров, арабов, монголов, ну, иногда кого-нибудь из Европы и Азии. К окончанию института многие согруппницы Леры вышли замуж за «мальчиков» из РУДН и уехали. Куда? Да они сами не знали куда.

Лера избегала таких знакомств. Она плохо усваивала языки, а общение на ломаном русском доставляло ей истинную боль. Мария подтрунивала над ней, но не докучала. На последнем курсе Мария позвонила Лере и пригласила её на свою свадьбу.

– А за кого ты выходишь?

– За настоящего мачо! Приходи, увидишь сама.