Седьмая Луна 9: Вознесение

Убийство свершилось внезапно. Дрожа всем телом, мальчишка судорожно оглядел задубевшие руки.

Скрюченные пальцы грела кровь матери. Она облепила жирным слоем кожу, будто свежий лак. Блестела в свете тусклого солнца, бившего из окон. Струилась по ладоням и пачкала рукава белоснежной сорочки.

Между жертвой и её сыном были разногласия. Разумеется.

Но такой развязки назревшего раздора отрок не желал. Он не отрывал глаз от красного глянца, видя в нём причины, повлёкшие за собой душегубство.

Отец мальчика давно почил – как и десятки тысяч подданных, его перемолола в труху война с империей. Такова цена независимости.

Войны дерзкой и беспощадной, но оправданной.

Пускай Никсембурги ослабили хватку, предоставив государство молвян самому себе, с облегчением вздохнули все, кроме семьи короля-однодневки.

Гибель героя повлекла за собой постыдную свару, взращенную алчностью и противоречащим пониманием «правильного». По справедливости, единственный сын самопровозглашенного монарха должен был занять престол израненной державы.

У королевы были свои взгляды на негласный закон. Она знала своё дитя, как облупленного. Недостаточно, чтобы предсказать собственный исход…

…но достаточно – уже в отношении страны под началом чахлого, недозревшего, душевнобольного мальца. Тогда как независимая земля нуждалась в крепкой руке хладнокровного венценосца.

Такого следовало искать из близкого окружения мертвого короля. Его друзей – таких же храбрых, но гораздо более осторожных, чем тот, слепой идеалист. Свадьба матери с виднейшим шляхтичем, естественно, привела истинного наследника в ярость.

Впрочем, то были цветочки. А когда пошли ягодки – новые сыновья, один за другим – былую семейную любовь как ветром сдуло.

Стало ясно, как день: плевать королева хотела на нравы подданных, чего и говорить о чаяньях первенца. Видать, с самого начала она его отца ни во что не ставила, а брак их, организованный договором самых могущественных семей Орши, лёг на её жизнь тяжким бременем сухого расчёта.

Как бы там ни было, близился момент, когда принца бы просто стёрли из анналов и без того короткой истории их народа. Мальчик чувствовал близящуюся гибель самой кожей, по которой та издевательски скребла пожелтевшими костяшками.

Дети новоявленного государя росли, наступая забытому принцу на пятки. Тем меньше последний выдерживал напор сгущавшихся над ним туч. Лукавый голос в его голове звучал громче, предупреждая об опасности.

И вот очередная свара об одном и том же положила конец порочному кругу. Прямо в опочивальне, которую теперь мать делила уже с другим.

Мимолётный порыв лютой злобы разделил жизнь принца на «до» и «после». Человек, породивший его и чуть было не убивший, погиб сам. Погиб и очередной плод второго брака в утробе.

Вот только старая рана, увы, не затянулась – к ней только прибавилась новая, куда глубже прежней.

Однако почему-то голос в его голове ликовал, подбадривая:

«Мой милый принц, ты поступил правильно!..»

Кровь матери на руках ни за что не сделает его королём. Даже смерть отчима не обещает ему десятилетия благоденствия с короной набекрень. Скорее, мальчик наконец-то подписал себе смертный приговор.

Свидетели преступления пока не объявились – слуги ещё топают где-то там, в коридорах. За ними – новоявленный король и гвардейцы.