Приносим свои извинения

Рябая физиономия торговца сегодня раздражала больше обычного. Кожа с желтоватым отливом и глубокими рытвинами напоминала испортившийся сыр. Визгливый голос, пересказывающий последние городские сплетни, совсем не вязался с этим тяжёлым, обвисшим лицом, испещрëным следами Болезни. Узловатые пальцы неловко обвязывали тесьмой покупки – сладости для Эиф.

Сладости нужно было купить обязательно. Без них Хост опасался идти домой. Правда, и с ними тоже было страшновато. Но хоть так – смягчить немного страшную новость.

– Вы были сегодня на Площади? Люди говорят, там Центр закрывают. Давно пора, всё равно бесполезный, дармоеды эти… – злорадно бросил лавочник и протянул ароматно пахнущие кардамоном свёртки с криво завязанными лентами.

Все знали, что после Болезни тело ещё долго не слушалось своего хозяина. Многим, как детям малым, заново приходилось учиться ходить, пользоваться ложкой. О сложной работе не могло быть и речи. Вот и тут – с простыми завязками справиться уже задача не из лёгких.

Но старому Фиглю повезло – у него была своя лавка, и никто не мог его уволить несмотря на отталкивающую теперь внешность и отсутствие ловкости. Торговлю он возобновил сразу, как только Болезнь выпустила его из своих смертоносных лап. Песок уж сыпется, а не по зубам ей оказался, в отличие от многих молодых. Выбор сладостей у рябого торговца был, как и прежде, одним из лучших в этой части города. Вот Хост и захаживал, мирясь с докучливой болтовнёй Пострадавшего.

Ноги вели окольными путями, выписывая петли по булыжнику, будто пытаясь спрятать от самого себя маршрут домой. Город жил обычной жизнью. Мимо спешили по своим делам люди так, будто мир продолжает крутиться, будто ничего не случилось. Мальчишки с весёлым гомоном толпой пронеслись мимо, толкнув Хоста. Проехала карета, запряжённая парой белоснежных лошадей – ему пришлось отступить в сторону, освобождая дорогу. За полу плаща тут же уцепился другой Пострадавший, прося милостыню. Их теперь развелось много – оставшись после Болезни без работы, они сидели на улицах, как бродячие собаки, выпрашивая подаяния. Хост бросил мелкую монету, звякнувшую об мостовую, и, сжав зубы, поспешил уйти прочь.

Хотелось не видеть всего этого. Хотелось спрятаться, сбежать, раствориться. Как быстро жизнь изменилась буквально в одно мгновение. И уже не радовали ни крепкий каменный дом в престижном квартале неподалёку от Ботанического сада, где в жару так приятно прогуливаться в тени вековых деревьев. Ни обещанная должность инспектора Департамента магического здравоохранения, которой он добивался последний год, специально знакомясь с «нужными» людьми. Этот план придумала Эиф…

Устав от затягивающего петлю на их бюджете безденежья, жена заставила его посещать салоны. Казалось бы, это могло только ускорить падение в финансовую яму, но Эиф говорила, что Хост должен вылезти из своей раковины и пойти сам пойти удаче навстречу. Жена верила в него. Считала, что ум и талант обязательно будут замечены, стоит только найти тех, кто сможет их оценить. А сидя дома таких не найдёшь.

Поначалу было сложно, ей буквально за руку пришлось вытаскивать его туда, где собиралось общество. Имя Хоста Биррука, конечно, открывало многие двери, но, будучи привыкшим к затворнической жизни писателем, он не сразу смог влиться и завести друзей. Тем более что никому нельзя было рассказать, как быстро они потратили полученные когда-то баснословные гонорары за его оказавшийся популярным роман «Огненное горе в тумане»: купили тот дорогущий дом, Эиф обставила его как драгоценную шкатулку, меняла наряд за нарядом. А Хост продолжал писать, закрывшись в своём просторном кабинете на втором этаже. Летели дни, заканчивались чернила, сминались листы бумаги, но шедевра больше не выходило. Издатели сначала печатали другие его работы, надеясь, что покупатели отреагируют на имя прогремевшего автора. Так, поначалу и было. Но вскоре книги стали залёживаться на полках магазинов, как прогнившие фрукты в глубине ящика. А издатели неловко отводить взгляд, когда он приносил своё новое творение. Деньги заканчивались. И Эиф убедила его искать другую работу таким вот нетривиальным способом – шататься по салонам, где собиралось светское общество.