Альманах современной русской прозы и поэзии «Литературные встречи» №3

Девочка, низко опустив голову, шмыгнула носом, втягивая показавшуюся из него каплю, и переступила с ноги на ногу.

Ботиночки на ней были зимние, но уже давно не новые: краска на них повытерлась, и искусственный мех, видневшийся на отогнутых язычках, был уже весь свалявшийся и заляпанный мартовской слякотью. Начало весны в этом году выдалось холодным. С обложенного тучами неба сыпал мелкий снег вперемешку с противным то ли дождём, то ли туманом, и под голыми ещё кустами кисли ноздреватые сугробы, представлявшиеся Тамаре похожими на громадных грязно-белых собак, прилёгших на стылую землю и замерших в ожидании, чтобы вдруг облаять ничего не подозревающего прохожего. В широких конусах света под фонарями мельтешили снежинки. Снег под ногами у девочки был растоптан в водянистую грязь – видимо, она уже давно здесь стояла, а в почтовое отделение зайти боялась. В прошлый раз уставшая и издёрганная под конец рабочего дня начальница шуганула её, решив, что та хочет украсть упаковку хлебных палочек. Потом, впрочем, засовестилась и выскочила следом на улицу, чтобы завести её внутрь и чем-нибудь угостить, но девочки уже и след простыл. Пуховик на ней был застёгнут не доверху, и в вороте белела шея, кое-как обмотанная тонким вязаным шарфом.

Иллюстрация Натальи Сорокиной

– Ну-ка, – Тамара наклонилась, взялась за шарф, поправила его, чтобы получше закрывал горло, и дёрнула вверх бегунок молнии. – Получишь воспаление лёгких – в школе на второй год оставят.

Девочка коротко глянула на неё исподлобья и снова уставилась в землю. Тамара успела заметить на её левой щеке небольшой синяк, черневший в мартовских сумерках.

– Это кто тебя так, Настя?

– Кыця, – хлюпнула девочка и мотнула головой.

«Шапки-то у ней нет, вот беда», – спохватилась Тамара, стащила с головы свою – ярко-малиновую, с большой вязаной розой – и нахлобучила на девочку. Шапка оказалась сильно велика и сползла ей чуть ли не на нос.

– Кыса, говоришь?

– Кыця, – повторила девочка.

– Кыса так не могла, – сердито возразила Тамара. – Это мать тебя, да? Признавайся, мать опять вас побила? Побила, да?

Она схватила её за рукав замызганного пуховика и потормошила. Та совсем не упиралась и, неловко придерживая всё время сползавшую шапку, снова отрицательно помотала головой, как большая тряпичная кукла, которую взяли в руки и хорошенько встряхнули.

– Нет, это меня Вика ударила. Мы с ней просто в куклы играли. Вика случайно и ударила.

«В куклы? Какие там у них куклы, врёт ведь и не краснеет», – подумала Тамара. Правда, краснеть Насте было уже некуда – её лицо и так было красным от холода.

– Вика – это малая ваша, что ли? Что ты такое говоришь, как Вика могла тебя так ударить? Ну-ка, – она заставила девочку запрокинуть голову и внимательно всмотрелась в её лицо, освещённое горевшей над дверью отделения лампой.

Синяку было на вид не меньше суток – густо-багровый посередине, по краям он уже цвёл фиолетовыми и зеленовато-жёлтыми разводами, как будто по коже щедро размазали краску.