Пифия в древней Греции – жрица при храме Аполлона,
восседавшая на треножнике над расселиной скалы,
откуда поднимались одуряющие испарения,
и произносившая под их влиянием бессвязные слова,
которые в загадочной, двусмысленной форме
истолковывались жрецами как прорицания,
пророчества
(истор.)
Люди хотят знать свое будущее. Это непреложный закон человеческой психики (как и неумение этим знанием в дальнейшем распорядиться). Карты, кости, бобы, внутренности животных и людей, руны, звезды, гороскопы, – к чему только не прибегают, чтобы хоть глазком заглянуть в завтрашний день…
А еще есть мы. Пифии.
Пифиями рождаются.
Пифиями становятся – в Школе Пифий. Если, конечно, какой-нибудь взрослый вовремя обратит внимание на невнятное бормотание младенчика в памперсах. Обратит, прислушается. Поймет, что бесконечное повторение одних и тех же звуков и слов – не детская игра, не выполнение домашних заданий от логопеда и даже не синдром навязчивых состояний. И принесет еще не умеющую ходить (приведет умеющую, приволочет убегающую) малышку (девочку, девушку) на собеседование к Мадам в ШП.
Знаете, почему младенцы так часто и горько плачут? Просто они видят свое будущее.
Можно бесконечно упражняться в остроумии в отношении прозвища Главной Пифии. Говорят, в борделе, как и в нашей школе, одни девушки. И возглавляет дом терпимости тоже самая изощренная в искусстве, самая опытная и предприимчивая мадам. Вполне возможно, у нее такой же змеиный взгляд и голос, от которого у девушек отнимаются ноги. Но так уж сложилось – никто директрису в глаза иначе не называет (промолчу о кличках, которыми мы награждаем ее про себя или вслух, но в своих комнатах, Мадам бы они только порадовали). Сама Главная наверняка давно уже забыла имя, данное ей родителями при рождении. Да и наши ей не важны. Одним изменением, одним переливом интонации она дает знать – кто из нас в данный момент ее жертва.
Как вы понимаете, я в свое время не сумела укрыться от зоркого взора моего дядюшки (упокой его, господи, да покрепче!) и не успела вывернуться из цепкой руки, протащившей меня через весь город к серым ступеням Школы.
В само здание абы кого не пускают. Мадам выходит к претенденткам сама.
Вот и тогда, перестав ныть, я уставилась на медленно спускавшуюся к нам старуху. Девочка не из пугливых, я с интересом наблюдала, как длинный подол ее платья (сутаны? балахона?) сметает со ступенек шелуху и окурки. Лишь когда она остановилась прямо передо мной, я взглянула старухе в лицо.
Старуха? Сейчас я в этом не уверена. За годы моей учебы Главная Пифия не изменилась ни на йоту. Бледное острое лицо, темные круги вокруг глаз (плохие сосуды? почки? печень? привычка ложиться спать лишь на рассвете?), греческий профиль (один из признаков истинной пифии, уверяют знатоки), ненакрашенные поджатые губы…
Дядюшка отвесил торопливый поклон – до этого я только в исторических фильмах видела, как люди кланяются.
– Добрый день, Мадам! Это моя племянница Цыпилма, думаю, она…
Всю жизнь буду благодарна маме, наградившей меня именем своей бабушки! Сестрице повезло больше – отделалась Аюной.
Мадам не интересовало, что думает дядюшка. Мне понравилось, как она велела ему замолчать одним движением длинных тонких пальцев – и ведь дядюшка послушался! Тогда я еще не знала, что в ближайшие годы точно так же она будет управлять и мной.
