Однажды на Диком Западе

– Раз, два, три…

Лёжа на спине на чем-то жёстком, я понял, что кто-то ведёт счёт, но почему-то на английском языке. По въевшемуся в подкорку мозга инстинкту начал подниматься. Немолодой рефери смотрел на меня с сожалением и даже с некоторым участием. Я встал. В голове ощущалась лёгкость и пустота, чего нельзя было сказать о моём теле. Создавалось ощущение, что меня по лицу лягнула лошадь.

Рефери обратился ко мне с вопросом: «Ты в порядке, Мик, продолжать сможешь?»

– Смогу. А что это меня так стукнуло?

– Кулак вон того парня. А теперь – бокс!

Перчаток у нас на руках не было – бой шёл на голых кулаках, обмотанных бинтом. Мой соперник – молодой и здоровый от природы, словно молочный бычок, парень, чувствовал свою победу, отчего улыбался с выражением полного превосходства.

Я осмотрелся. Мы стояли по углам импровизированного ринга из натянутых пеньковых канатов, какими пользовались до середины 20-го века. Парень был одет в длинные чёрные трусы, какие носили в ещё более древние времена, но без рубашки. Вокруг стояло достаточно много зрителей, одетых по моде 19-го века. Позади толпы высились четырёхэтажные многоквартирные дома из тёмно-красного пережжённого кирпича. Возле ринга в углу рядом с моим секундантом – это я понял по тому, что он мне что-то кричал, со слезами на глазах стояла худенькая женщина средних лет, девочка и два оболтуса, тыкающих в меня пальцами. В голове промелькнула мысль: «Саня, куда же ты попал на этот раз?»

Всё это промелькнуло в моей голове за одну секунду, пока ко мне, пританцовывая от перевозбуждения, шёл этот бычара. Вблизи он показался намного крупнее, чем когда стоял в своём углу – откормила же мама кабана на мои кулаки.

Он сблизился и, словно мельница, замахал кулачищами перед моим носом. Я стал уклоняться от них, выскользнув у него под рукой из угла ринга. Он даже остановился, потеряв соперника из виду, а я зарядил ему прямой в ухо. Когда от боли и неожиданности он раззявил рот, всадил апперкот, свалив на землю.

По толпе прошёлся гул разочарования, а в моем углу, наоборот, раздались восторженные крики. Парень быстро встал, рефери отсчитал нокдаун и разрешил продолжать бой. Покачиваясь, он пошёл на меня, сжимая кулаки и сверкая глазами, яко Зевс молниями. Не дожидаясь, пока он соизволит дойти, я резко подскочил и нанёс ему длинную серию ударов в лицо и грудь. Необходимо было добить парня, пока он находился в состоянии «грогги». Отвешивая мощные удары, я умудрился разбить ему бровь, нос, губы, но он не хотел падать, отворачиваясь и закрывая лицо руками.

Прозвучал гонг. Мы разошлись по углам. Седой мужичок, мой секундант, обрызгивая меня водой, что-то тарахтит, чтобы я сделал отбивную из местного «Рокки Бальбоа». Я не слушаю его, а смотрю на женщину и парней, подмигнув им. Она берёт меня за руку и легонько пожимает мою кисть.

Пока меня поливали водой, я осмотрел своё тело, чем остался доволен – узловатые мышцы на руках и крупные кулаки, широкая грудь, переходящая в приличный пресс, пропадающий под чёрными трусами ниже колен. Единственно, что меня удручило – моё тело было не телом юноши, то есть человека, у которого вся жизнь впереди, а взрослого мужика. Снова я задал себе вопрос: «Кто же я теперь?»

Звучит гонг и отдохнувший бычара прёт на меня, по рабоче-крестьянски размахивая кулаками. Попадёшь под такой удар и кранты. Похоже, именно это и произошло с обладателем тела, в котором три минуты назад очнулся не он, а я. Виллис Тайгерт по кличке «Бизон», так звали моего противника, в пылу борьбы убил мужика ударом в голову. Я не желаю проверять, смогу ли выдержать такой удар, поэтому уклоняюсь. В толпе раздаются злой свист и крики: «Дерись, Кирк!» Мне плевать на них, я гну свою линию. Затем провожу серию ударов по лицу, а после чего очень сильно бью в печень. Парень заваливается лицом в землю и лежит, не шевелясь. Рефери отсчитывает десять и поднимает мне руку. На поле выбегают секунданты и родные этого парня. Я же ухожу с ринга победителем.