Ноль. Точка отсчета

Книга основана на реальных событиях. Имена и некоторые идентифицирующие детали были изменены для сохранения приватности действующих лиц. Все истории и случаи из практики представлены как субъективный опыт автора.

Есть один парадокс, который понимаешь лишь тогда, когда оказываешься на дне: самые ценные уроки жизни не продаются в красивых упаковках с гарантией успеха. Их выдают на входе в лабиринт собственных ошибок, и платой за них служат время, нервы и кусочки собственного самолюбия.

Эту книгу я мог бы написать через десять лет, будучи увенчанным регалиями топ-менеджером. Получился бы сборник благоразумных советов и отполированных до блеска историй успеха. Но она была бы нечестной.

Я пишу эти строки сейчас, пока свежи в памяти шишки и синяки, пока не забылся вкус провала и не притупилась горечь от чужих сомнений. Я пишу это на передовой, в гуще событий, где теория сталкивается с суровой практикой и трещит по швам.

Перед вами – дневник выживания в одной из самых жестких профессий. Это не инструкция «как стать миллионером за три месяца». Это честный отчет о том, как не сойти с дистанции, когда кажется, что сама вселенная вставляет тебе палки в колеса.

Я не буду пересказывать вам книгу. Я просто открою дверь. Переступите порог – и вы увидите, из чего на самом деле состоит путь к результату. Это не всегда красиво, но всегда – правда.

С уважением к вашему выбору,

Геннадий

Меня зовут Геннадий. Мне двадцать четыре, и сейчас я сижу и пишу эти строки, а за окном гудит Новосибирск – миллионный город, вечно куда-то спешащий, словно боится опоздать на собственную жизнь. Но моя история началась не в этом бетонном муравейнике. Она началась там, где небо кажется выше, а воздух пахнет так, что хочется надышаться впрок.

Я родился в Шайдурово[1] – маленькой точке на карте области, которую иначе как «глубинкой» и не назовешь. Помню, как в детстве наметало так много снега, что казалось – из-за него не видно неба. Понятно, дело было в моем детском росте, но тогда это было прекрасно. Самым любимым занятием были зимние вечера, когда мы с братом и сестрой весь день копали тоннели в сугробах, создавали свой домик под снегом, словно кроты. Домик заваливался, но мы находили другой сугроб покрепче и начинали сначала. Мы были счастливы как никогда, когда ползали по готовым лабиринтам.

По вечерам мы ходили за дровами, набирали столько полешек, сколько помещалось в руки. Я брал больше всех, так как был старшим, брат следовал моему примеру, а младшая сестренка открывала дверь или подбирала то, что мы роняли. Потом мы подбрасывали дрова в печку и, пока одежда не начинала таять, быстро раздевались и садились греться. Это был запах дома, запах спокойствия.

В четырнадцать жизнь стала другой – наша семья переехала в Сузун[1]. Это был посёлок городского типа, но всё ещё не город. А потом… потом был резкий взлёт – в прямом смысле. Самолёт, Владивосток, три года службы.

Со службы я больше всего помню холод. Холод, проникающий под одежду, когда сутки напролет ты через каждые четыре часа заступаешь на два часа в патруль. Холод, который пробирался в душу, когда ветер продувал насквозь, и не спасали ни овечий тулуп, ни пять слоев одежды. Когда в темноте каждые пятнадцать минут мерещились фигуры офицеров на обходе. Спасали только мысли о светлом будущем и девушке, которая ждала.