Тот, кто был мной

Я – мёртв.

Тело давно отработало своё, люди, которые меня знали, уже научились произносить моё имя в прошедшем времени. Но то, что осталось от меня, не исчезло. Я очнулся в пустоте без стен и часов – в странном междумирье, где нет ни рая, ни ада, ни даже покоя. Есть лишь тишина… и один человек напротив.

Он сидит за столом, дышит, нервно трёт пальцами край чашки, кусает губы, спешит жить, потому что уверен: всё ещё впереди.

Он – я.

Тот, кем я был в один из поворотных дней своей жизни. День, после которого всё медленно и незаметно пошло не туда.

Это не воспоминание. Не сон.

Это – последний собеседник, оказавшийся со мной в этой немой сцене, где разыгрывается единственный спектакль, – судебный процесс надо мной самим. Я – обвинитель. Я – защитник. Я – свидетель. Я – приговор.

Мы вдвоём идём по коридорам прожитых лет: по комнатам, где мы молчали, когда надо было говорить; по перекрёсткам, где боялись свернуть; по кроватям, где любили вполсилы. Каждый его вопрос рвёт старые шрамы, каждое моё признание крушит его уверенность в завтрашнем дне.

Что для него – ещё не совершённый выбор, для меня – уже камень, навсегда вмурованный в фундамент судьбы. Но если судьба уже свершилась, зачем мне дали этот разговор? Чтобы оправдаться? Чтобы покаяться? Чтобы, возможно, впервые по-настоящему сказать себе правду?

Это книга о человеке, который разговаривает сам с собой за гранью последнего утра.

О том, где именно мы предаём свои мечты.

О том, что страшнее – вина или бессилие.

И о том, остаётся ли хоть какая-то свобода, когда всё уже закончено, а ты сидишь напротив самого дорогого и самого обманутого человека – себя прежнего.

Прочитав эту историю до конца, вы вряд ли сможете так же легко отмахнуться от собственных промолчанных «потом». Потому что однажды каждый останется наедине с тем, кто был им. И вопрос будет только один: о чём вы тогда поговорите?

Когда я умер, первое, что меня поразило, – не боль и не страх.

Меня поразила тишина.

Не та ночная, когда просто выключили телевизор, соседи наконец перестали сверлить стену, а за окном только редкие машины шуршат по мокрому асфальту. Нет. Это была другая тишина – как если бы кто-то вырвал из мира сам звук, ожидание, дыхание «ещё чуть-чуть, и…».

Знаете, какой вопрос первым приходит в голову человеку, который осознал, что больше никогда не вдохнёт?

Не «где я?», не «что дальше?», не «а есть ли Бог?».

Первый вопрос был странным и до смешного земным:

– И это всё?

Я не произнёс его губами – губ у меня уже не было. Я просто сформулировал его так чётко, как не формулировал ни один вопрос при жизни. Без суеты, без надежды на ответ, почти спокойно.

И именно в этот момент я понял: что бы это ни было, «всё» ещё не кончилось.

Потому что мне ответили.

Голос не грянул с неба, не загремел басом из-под земли, не запел ангельским хором.

Он прозвучал так, как звучат мысли, которые ты ещё не успел испугать себя.

– Нет, – сказали мне. – Это не всё.

Тогда у меня появился второй вопрос:

– А что осталось?

И тут тишина чуть дрогнула. Как если бы тёмная вода разошлась лёгкими кругами от брошенного камня. И из этой ряби начал проступать контур.

Стол.

Прямоугольный, не новый, с поцарапанной поверхностью.

Тот самый дешёвый стол, который когда-то стоял у меня на кухне. С облупившейся кромкой, с одним шатающимся ножком, который я подклинивал сложенной вчетверо газетой.