Бритва Оккама в СССР

– Самурай без меча подобен самураю с мечом. Только без меча! – прозвучал за моей спиной знакомый мужской голос. – Ты чего книжку не пишешь, Белозор? Что за яростное стремление уничтожить боксёрскую грушу? Писатели – они вроде больше росчерком пера должны воевать, а ты вон кулаки о мешок стираешь!

Я придержал рукой в перчатке спортивный снаряд, чтобы он не мотался туда-сюда, и обернулся. За моей спиной стоял легендарный полковник К. собственной персоной! Герилович с усмешкой наблюдал за тренирующимися в дальнем конце зала каратистами, которые были одеты в одинаковые белые кимоно.

Тут, в этой реальности, их запрещать и не думали: охота руками и ногами размахивать – да ради всего святого! Федерации всяких-разных единоборств плодились как грибы после дождя. Минспорта и региональные власти с удовольствием брали их под своё крылышко, руководствуясь теми самыми стихами Владимира Маяковского, которые так любил матёрый дубровицкий тренер Лопатин.

«Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!» А что – очень удобно! Столько галочек можно выставить: и допризывная подготовка, и физкультура в массы, и посещаемость спортивных учреждений… Я подозревал, что такая лояльность к единоборствам не в последнюю очередь была вызвана популярностью дворового бокса среди «машеровского призыва» – управленцев нового поколения. Но в целом… В целом – какая разница? Главное – очень серьёзные мальчишки и девчонки в белых кимоно занимались тут, во Дворце спорта, а не где-то на крыше или в подвале.

– Мусуби дачи! Р-р-р-рэй! Ос-с-с! – их тренер, молодой, стриженый под шапочку, с пухлыми щеками, заросшими небольшой бородой, производил впечатление довольно комичное.

Эдакий боевой хомячок! Интересно, каков он в ринге? Но к делу своему относился небритый сенсей очень серьёзно, а блоки и удары у него получались отточенные, красивые, едва ли не танцевальные.

– Так что, Белозор, почему книжку не пишем? Не выполняем поручение партии и правительства? План заваливаем? Нехорошо-о-о! – Герилович явно явился неспроста.

– О литературе поговорить хотите, Казимир Стефанович? Ни за что не поверю, – я стянул перчатки, вытер пот со лба краем майки и выжидающе уставился на полковника.

– Говорят, для преодоления творческого кризиса полезно менять обстановку, – сказал зеленоглазый полковник и прищурился, глядя в широкое окно, прямо на солнце. – Очень вдохновляет, говорят, в сельскую местность, например, выехать. Речка, лесок, коровки, свежий воздух… На тебя большой город плохо влияет, потому и книжка не пишется. А вот отправился бы в провинцию, на своё родное Полесье, глядишь – впечатлений бы новых набрался: рыбалка, охота, комары, мошки, приключения всякие опять же! Сам же говорил: когда творец отрывается от корней, перестаёт общаться с народом, так его творчество становится пресным, однообразным и высосанным из пальца! А нам разве нужна пресная книжка? Нам нужен шедевр! А раз она у тебя не пишется, то творческий отпуск на берегах реки Оресы тебе совершенно точно необходим!

– Да пишется книжка! Казимир Стефанович, что за наезд такой? Восемь глав написано, девятая в процессе, нормально идёт!

– А я говорю – кризис у тебя. Творческий. Не пишется, хоть ты тресни! Надо тебе срочно полесским воздухом подышать, понимаешь? – он проникновенно заглянул мне в глаза. – Старовойтов будет не против, я тебе точно говорю. А ты развеешься, погуляешь, на людей посмотришь… Свежим взглядом. Им тоже там полезно будет звезду журналистских расследований у себя под боком увидеть. Особенно некоторым. Глядишь – проявят себя эти некоторые с какой-нибудь неожиданной стороны. И тогда уже мы на них посмотрим – внимательно.