Империя пустоты: дверь

Пролог: "Тень Империи"

Пепел.

Его было так много, что казалось – небо решило похоронить город заживо. Он оседал на брошенные игрушки, развороченные баррикады и пустые гильзы, смешиваясь с кровью в уродливую серо-багровую грязь. Пепел падал даже там, где уже не осталось ничего, что могло бы гореть – будто сама земля тлела изнутри, как труп, забытый на поле боя. Воздух гудел от тишины – не той, что предшествует буре, а той, что наступает после. Когда уже некому кричать.

Где-то вдалеке рухнула башня Сената, и ударная волна пронеслась по улицам, сметая последние витражи с изображением Великого Правителя. Его лицо, выложенное из тысяч стеклянных фрагментов, рассыпалось в прах, словно насмешка над бессмертием имперской власти. Стеклянные осколки, словно слепые птицы, вонзились в землю, отражая пожар, пожирающий центр города.

– Они идут, – прошептал Магистр, стирая пальцем кровавую пену с губ.

Его доспехи, некогда чёрные, как космос между звёзд, теперь напоминали лоскутное одеяло из вмятин и трещин. Каждая царапина на них была историей – ударом, который он отразил, раной, которую пережил. Нагрудник с гербом Ордена – стилизованным глазом, пронзённым мечом – был расколот пополам. Сквозь трещину виднелась синеватая плоть, испещрённая пульсирующими прожилками. Они шевелились, как черви под кожей, и Магистр знал: это не просто яд. Это метка. Приглашение для тех, кто ждёт в тени.

– Ад не за горами, мальчик.

Виктор, прижавшийся к обгоревшей колонне, не ответил. Его руки дрожали. Не от страха – от яда. Тот самый нейротоксин, что капал с клинков гвардейцев, теперь пульсировал в венах, превращая мышцы в свинцовые гири. Он сжал кулаки, пытаясь остановить тремор, но пальцы лишь бессильно скользнули по рукояти меча. Клинок, подаренный Магистром в день посвящения, был покрыт именами павших – и теперь Виктор чувствовал, как чужие жизни жгут ему ладони.

– Почему они не стреляют? – выдавил он.

Впереди, в дымной завесе, чётко вырисовывались силуэты. Гвардия Безумия. Те, кто носил артефакты Бездны и служил не людям – а чему-то древнему, что шепталось в криптах под городом. Их доспехи, словно вторая кожа, сливались с тенями, а шлемы не имели глаз – лишь гладкие пластины, отражающие агонию жертв. Их фазовые клинки светились ядовито-зелёным, но… они не атаковали. Просто стояли. Будто ждали.

Магистр хрипло рассмеялся:

– Ждут. Как падальщики. Чтоб ты сам сдох от ран.

И тогда Виктор услышал. Не ушами – костями. Гул, идущий из-под земли. Будто что-то огромное поскрёблось о каменные плиты, пробуждаясь после векового сна. Звук напоминал скрежет зубов, но слишком громкий, слишком… осознанный. Как будто сама земля пыталась что-то сказать.

– Что это?..

Старик не ответил. Вместо этого он снял шлем. Его лицо, изуродованное шрамами и синими прожилками артефактной чумы, исказилось в гримасе – то ли от боли, то ли от предвкушения.

– Надевай.

Он протянул Виктору чёрный шлем с выгравированными рунами. Тот же, что лежал в Святилище под собором. Тот, что, по легендам, выбирал носителя.

– Но… я не…

– Ты либо надеваешь его, либо мы оба сгниём здесь! – Магистр впился пальцами в его плечо, и Виктор почувствовал, как стальные перчатки впиваются в плоть. – Кодекс Безумца – не догма. Это крик души, которую ещё не сожрала тьма!