Все жанры Все авторы
Марк Аврелий - Михаил Ишков

Марк Аврелий

Страниц

260

Год

2012

Невероятно уникально, но бренд "царь-философ" стал ассоциироваться с Марком Аврелием из-за его знаменитых "Размышлений". И хотя слава Марка Аврелия, как любимца человечества, в значительной степени основана на представлении о нем через его записки, она не дает полного представления о жизни и судьбе этого выдающегося человека, который испытал на себе невероятные тяготы судьбы. Времена были жестоки к нему. Варварские нашествия, разложение моральных норм, семейные проблемы - все это не смогло отвратить его от исполнения своего долга перед людьми и верности принципам. Быть и оставаться другом людей в таких условиях - задача непростая. Однако он успешно справился с этим... Он преуспел не только в роли правителя, но и в роли философа, который и по сей день вдохновляет и просвещает нас. Этот истинный герой царил и размышлял, но при этом он оставался человеком, который любил и заботился о своих соратниках. Марк Аврелий показал, что даже в самых трудных временах, человечность и верность принципам могут открыть путь к светлому будущему. Мы восхищаемся его мудростью и делами, и почему-то именно он объединил в себе такие противоречивые качества, как сила и милосердие, мудрость и сострадание. Возможно, именно поэтому его душа и его учения продолжают вдохновлять и учить нас. Бренд "царь-философ" - это символ истинной мудрости и силы духа, который навсегда останется с нами.

Читать бесплатно онлайн Марк Аврелий - Михаил Ишков

©Ишков М.Н., 2012

©ООО «Издательский дом «Вече», 2012

©ООО «Издательство «Вече», 2012


Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


Марк Аврелий Антонин, философ на троне…

Как всякий в меру необразованный человек, я слышал о знаменитом самодержце, касательно знаком с его биографией. Он правил крепкой рукой, дни предназначал трудам, ночи размышлениям. Воевал и большей частью побеждал, строил, терпел, преодолевал, мирился, нередко горевал – семеро из тринадцати его детей умерли в раннем возрасте, – страдал о скончавшейся жене, о которой в Риме говорили, что не счесть гладиаторов и матросов, побывавших в ее спальне. С тоской и ожиданием самого худшего император всматривался в своего старшего сына, наследника престола Коммода. Порой говаривал, что Калигула, Нерон, Домициан – цветочки. Когда Коммод придет к власти, поспеют ягодки…

Все как у людей.

На старости лет мучился от бессонницы, досаждала язва желудка, но, говорят, умер от чумы. Когда хотелось потрапезничать с друзьями, порассуждать о царстве логоса или всемирного разума, о вечном одухотворяющем дыхании, связующем мир; о счастье, которое не может являться целью, но образом жизни – неподъемным тяглом наваливались государственные дела. К тому же друзья чаще всего оставались в Риме, а он по большей части находился на границе, стараясь остановить год от года набиравшие силу нашествия варваров.

Бывало, наткнувшись на корешок, я брал с полки тонкую, широкого формата книгу, вышедшую в серии «Литературные памятники», перелистывал страницы. Для нашего времени звучало необычно – «Размышления»[1].

Написано тёмно, кучей; чтобы вникнуть в смысл, необходимо посидеть, подумать.

Когда?

И много ли толку в размышлениях?

Я наразмышлял уже несколько романов, и ни единого отклика. Словно терпящий кораблекрушение, единственный, оставшийся в живых на борту мореплаватель швыряю бутылки с записками в бушующий океан без всякой надежды быть спасенным или услышанным. Так, вероятно, случается с каждым из нас: порой остаться наедине с собой худшая пытка, какую способен выдумать космос.

В один из таких моментов взял книгу с полки.

Тогда и родилось недоумение – о чем может размышлять римский император, тем более «наедине с собой»? Отчего императору не спится, что ищет он в мудрости греческих старцев? Зачем, на ночь глядя, читает Зенона, Хрисиппа, Эпиктета? Или Диогена Синопского[2]{1}, который из любви к людям не считал зазорным прилюдно помочиться на площади или там же облегчить желудок?

Что привлекало Марка в нравоучениях Сократа и Сенеки? И насколько прав такой разумный и образованный человек, как Эрнест Ренан, когда спустя почти две тысячи лет после смерти Марка с нескрываемой горечью написал следующие строки: «Все мы, сколько нас ни есть, все мы носим в сердце траур по Марку, как если бы он умер только вчера. С ним властвовала философия. Благодаря ему мир хотя бы минуту находился под управлением лучшего и величайшего человека своего времени. Важно, что этот опыт был сделан. Повторится ли он еще раз? Будет ли новейшая философия властвовать в свой черед, как властвовала философия античная? Будет ли у нее свой Марк Аврелий?»

Вам может понравиться: