Изобретение

– Всего доброго, мистер Форстер.

– До встречи, мистер Эрратикус, – услышал он свой голос будто издалека.

Зачем он так ответил?

Л развернулся и вышел из зала.

Все было словно в тумане, пока он спускался из Центра управления, брел до остановки, ждал электробус, который увез бы его из этой страны.

Разговоры, музыка, вой сирен, рев проезжающих мимо машин – все это было так тихо, так глухо, будто кто-то убавил громкость.

К нему обратился человек; он попытался рассмотреть его лицо, но оно было размытым.

– Что?

– Как пройти к…?

Конец вопроса он не услышал и пожал плечами в ответ.

Может быть, ее исчезновение – это часть какого-то плана, и она сейчас возникнет вновь?

Но она не появлялась.

Зачем пролетают эти пейзажи за окном?

Зачем он идет вместе с людьми, теряясь в толпе?

Почему они так носятся вокруг? Куда спешат? Что у них в голове?

У каждого из них своя история, свои заботы и переживания, а он был лишь незначительной частицей в этом океане жизни.

И жизнь продолжала идти, несмотря на боль, несмотря на смерть.

И он инстинктивно продолжал жить, хоть пока и не видел в этом смысла. Он узнавал дорогу, искал гостиницу, вспоминал дату отправления самолета в Сод.

Но его существование в один момент стало серым и однотонным.

Еще несколько часов назад у него была цель, движение, рядом с ним был человек…

И в одну секунду все это исчезло.

Он находился в полной пустоте.

Л сел на край кровати в звенящей тишине комнаты и закрыл руками лицо.

* * *

На следующий день он долго не мог встать с кровати. У него не было никакого желания продолжать что-либо делать.

Никакие конкретные мысли не посещали его. Он размышлял лишь об огромной вселенной и месте в ней такого странного и необъяснимого явления, как человек…

Внезапно к нему пришло ощутимое и сильное чувство, заставившее его, все же, подняться с места.

Л чувствовал голод.

Обычный омлет с тостами и чашка кофе в небольшом кафе при гостинице вернули к нему способность мыслить ясно.

Как же сильно человек зависим от таких, на первый взгляд, простых и привычных вещей…

Вернувшись в холл, он уселся на диван и впервые осмотрелся вокруг.

Л находился в просторном, но весьма уютном вестибюле. По его площади размещались диваны и кресла вокруг небольших дубовых столов на изогнутых ножках.

В помещении находилось несколько десятков человек: одни читали газету, другие не сводили глаз с экрана телефона, некоторые беседовали друг с другом. Взгляд Л ненадолго задержался на них: он, будто в первый раз, с любопытством изучал движения их губ, мимику, жесты.

На улице стояла удивительно хорошая погода. Лучи солнца, проходящие сквозь квадраты стеклоблоков, освещали стены, лица, витающую в воздухе пыль, отражались от хрустальных камней люстры, рассыпаясь на десятки ярких бликов на потолке.

Все жило, двигалось и дышало вокруг, и Л не переставал удивляться этому привычному, но в то же время давно забытому миру. Миру, которому только вчера, на какое-то время, сохранили жизнь.

И ведь, возможно, где-то, в ту самую минуту, также живет и она: смеется, разговаривает, дышит…

А вдруг она мертва?

Помотав головой, Л отбросил ненужные мысли, возвращаясь в действительность. На столе перед ним лежала небольшая стопка газет, и он взял одну из них.

На первой полосе красовалась фотография с ним самим, Люси и ее отцом в ЦУПе.