Зеркало

Год 2005.

Невысокий, уже немолодой мужчина неспешно опустился на бетонную скамейку в сквере. Достал из кармана серых брюк видавший виды носовой платок и со вздохом утер пот солба солнце в августовский полдень жарило беспощадно. Завистливо оглядев радостно, с восторженными воплями плескавшуюся в фонтане детвору, офицер МВД в отставке Ярыгин опустил пакеты с продуктами на землю. Затем извлек из кармана пачку сигарет, зажигалку и не спеша с наслаждением закурил.

Народу, несмотря на страшный зной, в сквере было много: от мамочек с детьми до старушек и пенсионеров, вроде него, Ярыгина. Подняв глаза на обшарпанный памятник Дзержинскому, обнимающему детей, мужчина усмехнулся, похлопав себя по животу. У того – разбитые колени, у него – пузо и седина. А что делать? Рано или поздно все приходит в негодность. А ведь еще недавно бегал за преступниками. Потом – сел в кресло начальника. А потом…

А потом что-то пошло не так, совсем не так. Но могло ли быть иначе? Свою ли жизнь он спасал? Что руководило тогда им, Ярыгиным? Жажда наживы или страх за свою жизнь? Что больше? Мог ли он спасти, не губить те жизни, которые загубил? Мог ли не ломать судьбы, которые сломал? Что это было? Пресловутый инстинкт выживания или пелена на глазах от внезапно свалившихся возможностей, денег? В милицию-то шел не ради богатства. Шел в органы с высокими идеалами. Ярыгин вздохнул. Тогда об этом не думалось. Зато думалось сейчас, да так, что скулы сводило. Что ты такое, Ярыгин? Что ты натворил? Где была твоя совесть?

Но могло ли быть иначе? Не он, так кто-то другой бы занял его место, Ярыгина. И все было бы точно так же. Слабое оправдание. Но вышло как вышло. Да, времена другие нынче. Но в жизни все по-прежнему. Мужчина опустил глаза. Плитка в сквере – и та разломана. Уже сколько лет. Не меняется. Ничего не меняется. Только музыка в сквере та же.

«…Заросло васильками небо,

А ромашки из солнца из снега…»

– Простите, у вас закурить не найдется?

Ярыгин поднял глаза. Девушка, на вид лет 30. Безумной красоты, огромные карие глаза. Смотрят прямо в душу. Аккуратные, утонченные черты лица. Контрастом огромный шрам, вертикально пересекающий щеку едва ли не до самого глаза. (Ярыгина) Будто полоснули, чем-то острым. На девушке черные спортивные брюки, черная спортивная куртка. Голову скрывает капюшон. Одна рука в кармане. На курящую совсем не похожа…

– Не похожи вы на курящую. – Хмыкнул мужчина и извлек из пакета бутылку молока. Девушка смотрела ему в глаза. Пустым взглядом, безотрывно. Не вынимая руку из кармана.

– Узнал? – Вместо ответа Ярыгин открыл бутылку и плеснул молоком ей в лицо, кинувшись к выходу, но уже на разбитых ступеньках был настигнут точным выстрелом в ногу. Взвыв, мужчина упал на бетон. Толпа мамочек с криками разбежалась – сквер в миг опустел. Девушка откинула капюшон, потрепав коротко стриженные, каштановые волосы.

– Что тебе… Что тебе нужно…? – Сползая по ступенькам, прохрипел Ярыгин.

– А ничего. – Шагнув вниз, девушка остановилась, загородив Ярыгину свет. Солнце причудливо играло в ее волосах. Она вскинула оружие, прицелившись точно в голову. – Это тебе за нас. За всех нас.

Грохнул выстрел.

«…Полевые цветы, полевые цветы,

Незатейливы, не капризны…»

Год 2010.

Не то чтобы дела в последнее время шли хорошо. Начинающий журналист Андрей Могучих нервно посмотрел в окно кафе, ожидая встречи, которая, по сути, должна была решить его карьеру. Хотя не этого ради он ее затевал. Уж больно резонансной была в свое время история человека, который согласился на разговор. Могучих пока не решил, будет ли давать материалу ход. Посмотрит.