Дети дара

– Время истекает, – оторвав взгляд от окна, сказал Ворон. – Давайте что-нибудь решим, Волшебники.

– Сколько? – спросил Соли

– Эта Тварь не из нашего мира, – сказал Ворон, – Я могу поручиться за месяц, не больше.

– Мы ведь уже думали об этом, – мягко напомнил Гелл. – И говорили. И даже успели поссориться. И вы ведь помните, какой выбор показался нам всем … оптимальным.

Соли нахмурился. Ворон поежился. Гелл улыбнулся им – сочувственно и немножко нервно.

– То есть, теперь вы согласны? – спросил Сереброволосый Соли.

– Время истекает, – напомнил Ворон, Младший из Троих. – Мне и сейчас не нравится эта затея, да выбора нет. Ученикам мы не можем оставить этот Дар, значит, нужны наследники. Время! – Повторил он. – Время, будь оно не ладно. Мы слишком недавно пришли сюда и слишком рано вынуждены уходить…

– Может быть, мы разрешим Соли работать? – спросил Солнечный Гелл. – Поболтать можно и потом. Совсем потом. На Той Стороне.

Ворон покосился на коллегу. Так, словно клюнуть хотел, но сдержался, только кивнул Сереброголовому: – Да, я готов.

Соли, нахмурившись еще сильнее, поднялся из глубокого кресла, направился в свой кабинет. У окна остались двое. И снова замолчали, глядя с высоты через холмы, долины, лес… Главным образом именно за лес. Вернее туда, где кончалась обычная, нормальная зелень и начинались склизкие больные заросли, подступающие к самым скалам, скрывающие вход в туннели – старые шахты, из которых предки жителей этой страны добывали белый камень для стен своих городов. Теперь там, в глубине, зрел нарыв. С Той Стороны, неведомо как прогрызая пространство и время, в этот Мир ломилось чудовище.

Ворон чувствовал это существо так же хорошо, как видел границу между живым и зараженным лесом. И думал о том, что ему совсем не хочется на Ту Сторону, если она способна рождать таких милашек, как та, что творила сейчас себе Вход.

Соли позвал их в кабинет. В центре на каменном полу он установил высокий треножник. На него поставил неглубокую золотую чашу, в которой уже приготовлены были кусочки сандалового дерева и канифоли, дно выстилал золотистый – почти не видный в золотой чаше – порошок, состав которого знал только Соли.

– Гелл Солнечный, Старший из Волшебников, подойди,– сказал он.

Гелл подошел и остановился рядом с треножником так, чтоб видеть через распахнутые двери балкона три дороги – с Холмов Юга, из Степей Востока и с Гор Севера. Из Лесов Запада они, по молчаливому уговору, не станут никого звать. Потому, что там их ждет одна невеста на всех – их Битва.

– Кинжал, – потребовал Соли. Гелл отстегнул от пояса свой кинжал в ножнах и подал ему.

– Камень, – тем же тоном продолжил Сереброголовый. Гелл снял с шеи свой рубин, прежде чем отдать, покачал на золотой цепочке и не сдержал вздоха сожаления, глядя, как Соли укладывает его поверх возжигания.

– Волосы, – Сереброголовый протянул Геллу его кинжал в ножнах. Старший из Волшебников вытянул клинок, отрезал им прядку своих белокурых волос, уронил ее, не касаясь руками, поверх рубина, кинжал вернул в ножны, и Соли уложил его рядом с чашей на треножник.

– Зажги. – Гелл протянул правую руку раскрытой ладонью вперед и чуть толкнул воздух, одними губами, без звука, шепнув короткое слово.

Порошок, дерево, смола и волосы мгновенно сгорели, оставив сияюще-чистую золотую чашу, рубин на тоненькой цепочке и на камне крошечную щепотку пепла.