Яджов ялд олакреЗ (Зеркало для вождЯ)

Слеза за слезой

За раной рана

Моя жизнь утекает

Как вода из-под крана.

Хорошо если кто-то

Из друзей или близких

Подставит ладонь

Или собачью миску…

(Дельфин)

Тысячелетия глядят на нас с надеждой,

что мы не озвереем, не станем сволочью,

рабами паханов и фюреров.

А.Н. Стругацкий, Москва – 1991 г.

Майор Костин неспешно прошелся вдоль гнутой шеренги. Остановился. Вытер под носом и оглядел зэков внимательно.

– Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству, прыжок на месте – пуля в жопу без разговоров. Вопросы есть?

Вопросов не было. Ни у четырех зэков политических, ни у троих костлявых на язык аристократов – воров высокой квалификации, ни у одного единственного домушника, ни даже у Фомы Кузьмича, слова которого были в обязаловку каждому из заключенных, ибо того несколькими годами ранее короновали. К тому же, какие могут быть вопросы, когда в животы глядят автоматные стволы?

– Эх, не быть абодью в ближайшее время… – шепнул один из воров – ростом маленький, со шрамом поперек правой щеки.

Костин хищно посмотрел на болтуна.

– Имя, фамилия!

– Гражданин начальник, какие имена?

Майор молча расстегнул кобуру. Достал вороненый «ТТ» и пальнул в землю, не глядя.

– Дык это, Егор… Бесфамильный, – тихо проговорил вор.

Костин сунул пистолет обратно в кобуру.

– Чего хотел?

– Дык это… ничё, гражданин начальник. Только одно не понятно, куда гребем?

Майор приблизился к нему вплотную. Глянул сверху вниз на Бесфамильного, задышал ему в лицо и сказал, не повысив голоса:

– Ростом не вышел знать…

***

Зэки устроились в глубине окопа, под угрюмо просевшим накатом блиндажа и под присмотром необратимо стервенеющих бойцов майора Костина. Максим опустился на черную суглинистую землю и глубоко вдохнул сырой холодный воздух. Километров двадцать или тридцать прошли сегодня, да и вчера не меньше протопали. Икры ныли, глаза слипались, скудная одежка промокла к чертям собачьим и отяжелела так, что врагу не пожелаешь. Сердце все чаще и чаще напоминало о себе, хотя, Максим был в том возрасте, когда за то же самое время и в три раза большие километры отмеришь ногами.

– Терещенко, Валуев! – поправляя плащ-палатку, сказал майор.

Вызванные бойцы подскочили к Костину и жадно нацелились на него уставшими глазами.

– Проход нужно найти. Спокойный. На все про все, – он дернул рукав и устремил взгляд на циферблат трофейных «Aristo», – часа полтора. По готовности – одна зеленая ракета.

Не проронив ни единого слова, бойцы переглянулись, проворно выбрались из окопа и вскоре растворились в тумане. Костин отдал еще какие-то приказания, зарылся с головой в плащ-палатку и задремал. В охранении зэков остались два бойца, остальные рассредоточились по окопу.

В раздолбанном бомбежкой блиндаже было чрезвычайно сыро, однако дождь сюда заглядывал лишь временами – когда ветер выл совсем уже неудержимо и грозил разметать в пух и прах то, что еще осталось от наката. Трое аристократов, домушник и авторитет сбились в свою кучку, политические – в свою, да и то не все, Максим сидел в отдалении, изредка поглядывая в раскуроченную снарядом дыру. О чем он в эти минуты думал, трудно понять. Но совершенно точно не о дожде.

В тот момент, когда соглядатаи слегка потеряли бдительность —усталость все-таки брала свое, один из аристократов приблизился к Фоме Кузьмичу и прошептал: