Последний аргумент

Глава 1

Раннее утро вторника всегда начиналось с легкого скрипа паркета под ногами Эрнеста Уилсона. Не того хрустящего, нервного скрипа, что присущ молодым дубам, а того, что вещает о неспешной, глубокой старости древесины, о годах, проведенных в одном и том же положении, под тяжестью одних и тех же шагов. За окном, выходящим на не слишком живописный двор-колодец, серый покров облаков обещал затяжной день, растворяя контуры крыш и сливая их с небом в однородную, безразличную массу. Весенний ветер, наглый и промозглый, пытался просочиться сквозь щели старых оконных рам, принося с собой запах влажной листвы и чьего-то забытого кофе. В такие дни, как этот, мир за пределами квартиры Эрнеста казался особенно чужим, навязчивым и бессмысленным.

Эрнест, восемьдесят два года от роду, носил твидовый пиджак, который видал на своем веку столько же научных конференций, сколько Эрнест – скучных обедов. Он небрежно, но привычно застегнул его на все пуговицы, будто защищаясь от невидимой сквозняка мироздания. Его седые волосы, вечно взъерошенные, словно после недавней мыслительной бури, контрастировали с проницательными, хотя и уставшими глазами. Годы, проведенные в лабиринтах логики и экзистенциализма, оставили на его лице глубокие морщины, словно отпечатки невысказанных вопросов и неразрешимых парадоксов. На его худом пальце, который привычно постукивал по корешкам книг, было старое серебряное кольцо – единственное напоминание о времени, когда он делил свою жизнь с кем-то еще.

"Сократ, погода?" – произнес Эрнест, обращаясь к невидимому собеседнику, голос которого раздавался из небольшой колонки на рабочем столе, заваленном книгами.

"Температура воздуха плюс восемь градусов Цельсия. Ожидаются осадки в виде моросящего дождя в течение всего дня", – ответил спокойный, глубокий баритон без единой лишней интонации. Этот голос был его постоянным спутником последние пятнадцать лет, его единственным собеседником, который никогда не утомлялся, не судил и не требовал ничего взамен, кроме четких запросов.

"Как и ожидалось. Мир снова отказывается от ярких красок, Сократ. Он предпочитает оттенки серого, что, надо признать, весьма предсказуемо для его натуры", – пробормотал Эрнест, наливая себе утренний чай. Он пил его без сахара, горький, как правда, которую он искал всю свою жизнь.

"Ваше утверждение о предсказуемости мира может быть оспорено, профессор Уилсон. Теория хаоса…", – начал было "Сократ", но Эрнест уже махнул рукой.

"Оставьте, Сократ. Хаос – это лишь порядок, который мы еще не научились видеть. Впрочем, не об этом сейчас. Что касается 'Последнего аргумента'…"

Он подошел к столу, на котором лежала стопка рукописных листов, и погладил их ладонью. Это был его magnum opus, его последнее послание миру, которое он не успевал завершить. Работа всей его жизни, воплощение всех его знаний и сомнений. Время, словно нахальный студент, постоянно подгоняло его.

"Осталось тридцать семь страниц. Средняя скорость вашего набора составляет сто сорок знаков в минуту. При сохранении текущего темпа, завершение ожидается через восемьдесят пять часов", – буднично проинформировал "Сократ".

Эрнест тяжело вздохнул. Восемьдесят пять часов. Он чувствовал, как этот час неумолимо ускользает, словно песок сквозь пальцы. В последнее время он стал ощущать нечто новое – не просто усталость или возрастные недуги, а какое-то глубинное, системное изменение в самом себе. Словно невидимая рука методично и безжалостно распутывала нити его существования.