You surround yourself with other people so the night doesn’t seem quite so dark.
Shout down the sound of the wind with arguments about whose turn it is to wash the dishes.
Best not to kid yourself. Best not to give any hostages to fortune.
You’re on your own in the end.
Always.
Where the hell else would you want to be?
– Mike Carey, Hellblazer, “All His Engines”
Ты окружаешь себя людьми, чтобы ночь не казалась такой уж темной.
Заглушаешь рев ветра спорами о том, чья очередь мыть посуду.
Лучше не обманываться. Лучше — не давать гандикапа судьбе.
В конце ты один.
Всегда.
И что, черт возьми, ты хотел бы поменять в этом факте?
— Майк Кэри, “Хеллблейзер”, “Все знанья и искусство”
– Роза? Постойте! – раздалось мне вслед.
Я замерла на месте. Передо мной в мгновение ока пронеслись все возможные реальности и вероятности. Выбор имени не оставил и шанса, взволновал и раздосадовал. Роза, псевдоним и запутанная история. Должно быть, поклонник случайно узнал на улице.
Улыбка далась с трудом, но я все же обернулась и даже подняла руку в приветственном жесте. Мужчина лет тридцати, кашемировое пальто, дорогие часы; симпатичный и чем-то знакомый. Такие не читают мою книгу.
– Вы на такси?
Я неопределенно кивнула, и понимание накатило волной, пригвождая к земле: Макс Гамов, автор фантастических романов, единственный писатель на свете, которого я по-настоящему уважаю.
– Давайте я вас подброшу, а водителю заплачу неустойку? Что скажете?
Он сделал пару шагов навстречу, и я наконец-то привычно подняла брови. Когда не испытываешь эмоций, подобным мелочам учишься очень быстро. Голова работала четко и ясно, несмотря на усталость. Скорее всего, увидел меня в ресторане, где я давала интервью очередному Интернет-порталу, и решил приклеиться. А что такого? Я фантаст – и он фантаст. Я красивая, и он ничего. Особенно для своих тридцати с чем-то. Как сразу-то не узнала.
– Давайте нет? – почти утвердительно бросила я и все-таки направилась к машине.
– Роза, да я же не в плохом смысле! Меня зовут Макс, Макс Гамов, может, слышали?
Он в два счета оказался рядом со мной, жутко высокий, жутко веселый, жутко выбивающийся из контекста. И, к тому же, по уши женатый. Заглянул в глаза, будто ждал чего-то.
– Объяснитесь, – бросила я и закашлялась. На улице стоял поздний октябрь и было прохладно, хотя жилетка-пуховик, купленная в Мадриде, отлично грела кости.
– Не хотел здесь, – он развел руками. – Если вкратце, то, смотрите, меня к вам направила организация…
В этот момент его сотовый разразился чем-то из классики. Я вздрогнула и, на всякий случай, сделала шаг в сторону.
Гамов нахмурился и беззвучно выругался. Потом, видимо, оценил ситуацию, подошел к мерседесу, нервно мигавшему аварийкой на проезжей части, договорился с водителем.
У меня оставалась только одна забота: не дать ему произвести слишком большое впечатление. Хватит и того, что, учась на третьем курсе истфака, я прочитала в каком-то неясном сборнике его рассказ и с полгода ходила влюбленная в текст.
– Пойдемте, Роза. – Как быстро обернулся.
Мы двинулись сквозь ряды машин – к очень заурядному и дорогому внедорожнику. Чего не отнимешь, просторен до крайности.
Я бросила взгляд на Гамова и почувствовала, как внутри что-то щелкает, ломается; вздохнула с облегчением. Наконец-то. Хорош Макс, побил все рекорды, минут пять меня интересовал. А теперь раскусила, нарисовала портрет. Добрый, симпатичный, вечный баловень всего и вся; женился рано, но брак крепкий, потому что по любви, да и подошли друг другу; дом – полная чаша, квартира даже своя, приличная трешка в неплохом районе, не центр, конечно. Тиражи – до небес. Даже сейчас. Несколько раз в год по заграницам, не публичен, вот, собственно, и все. Хороша Маша, да не наша. И не нужно.
