Девочка с Севера. Сборник рассказов

1. Сияние

Майка не помнила, сколько ей было лет тогда, но точно больше трех и меньше семи, потому что папа забирал ее из детского сада (значит, семи еще не было) и вез на санках в квартиру в двухэтажке на улице Бабушкина, куда их семья переехала прямо перед тем, как родилась ее сестра Женька (значит больше трех). Зимой в далеком заполярном поселке санки были очень распространенным детским транспортом и практически заменяли коляски детям, которые уже могли сидеть, но еще не могли долго ходить. И папа часто возил сестер на них вместе: Майка опиралась на спинку саней, а Женька, усаживаясь впереди – на Майку. Но именно в этом кратком и очень ярком эпизоде сестры почему-то не было: значит, она либо еще не родилась, либо была совсем маленькой для таких катаний…

В общем, – зима, снег, темнота (поскольку полярная ночь), папа тащит за веревку самые обычные деревянные санки – пять крашеных досок (желтые и красные), металлические полозья и спинка. Эти железные спинки на севере обматывали мягкими толстыми шалями, а сверху сиденье целиком покрывали одеялом, чтобы получалось что-то вроде кресла, и детям было уютнее и теплее. И вот Майка сидит, как боярыня Морозова, в таких санях, в ватном комбинезоне, шубе и валенках, на ней лисья шапка с резинкой вокруг головы, вязаный шарф, по двое рукавичек на каждой руке (сначала тоненькие вязаные, потом меховые и тоже на резинках – чтоб не потерялись) и одеяло сверху. На улице минус 40 точно, а возможно и холоднее. Девочка видит впереди широкую папину спину, лохматую енотовую шапку, слышит, как хрустит под его унтами наст… Звуки на морозе очень объемные, какие-то особо густые, их как будто можно потрогать. Ей спокойно, надежно, отцовская мерная походка немного укачивает. Она сидит молча, потому что холодно – зимой на Севере люди вообще на улице не разговаривают. Да и рот с носом у нее замотан шарфом, под который мама обязательно подкладывала чистый носовой платочек (чтоб шерстяной шарф не колол лицо и не мокнул от выдыхаемого пара). Звезды низко, близко, ярко. Их можно увидеть только зимой, потому что летом – полярный день. И вот эти северные звезды – они как будто живые: таинственно мигают, мерцают, разговаривают… Это завораживающее зрелище, особенно, когда едешь в санках по хрустящему снегу и впадаешь в какое-то медитативное состояние, находясь где-то между сном и бодрствованием, между сказкой и реальностью.

Папа идет, наверное, думает о чем-то своем, на дочь не оглядывается – а чего проверять, он же санки за веревочку тянет. Дойдя до небольшой горки (которая образовалась от насыпи на теплотрассу), он разбегается, в какой-то момент отпускает санки и отбегает в сторону, чтобы они стремительно прокатились мимо него. Майка летит, аж дух захватывает, тихонько смеется в шарф. Но почему-то теряет равновесие и укутанным мешочком с санок сваливается. И как черепашка, которая падает на спину и не в силах сама перевернуться, лежит звездочкой на промерзлой снежной земле с раскинутыми руками-ногами.

И уже хочется закричать папе, что она упала, но вдруг Майка увидела в небе всполохи северного сияния… Огромные мощные ленты неземного изумрудно-голубого и желто-зеленого цветов летали прямо над ней, будто их встряхивала невидимая космическая гимнастка. Они начинались где-то с краю, за пределами бокового зрения, и переливались огромными волнами по ночному черному куполу. И сами по себе эти перекаты были в постоянном внутреннем хаотичном движении, но движении не суетливом и мелком, а величавом, гордом и тяжелом. Они как будто дышали, меняя оттенки спектра на вдохе и выдохе. Майкин крик остался внутри, где-то между сердцем и горлом, он превратился в восторженный смех, которым она, завороженная, все равно не могла рассмеяться!.. Ее накрыло, придавило и захлестнуло этим сиянием, этими цветными переливами, этой неописуемой северной красотой. Она лежала, боясь даже легким движением или звуком разрушить это волшебство, эту небесную магию, и думала только о том, чтобы это не прекращалось, длилось, как можно дольше… И вдруг ощутила себя такой маленькой, крохотной, неслышной и невесомой. Стало даже страшно и на какое-то мгновение одиноко. Но рядом стояла папа – он тоже молча смотрел в небо. Они как будто растворились с ним в этом мерцающем снегу, черном звездном небе и в этих холодных полярных всполохах…