Девочка и чудовище

Часть первая. У КОСТРА

Глава первая. Мальчик и звезды

1

Мы оканчивали девятый класс. Стоял апрель. Я спал в саду. Из необструганных досок сбил топчан, притащил старые пальто, ложился и часами смотрел на небо. Я говорил со звездами, и лицо мое было мокрым от слез.

В тот день, едва стемнело, я уже был в саду. Еще плавали чужие шумы, еще не появлялись звезды. Те, что висели в мутной вышине, были не мои звезды. Я умостился в пропахших пылью пальто и не шевелился. Постепенно тепло заполнило тот воображаемый мешочек, в котором я лежал – он напоминал, наверное, утробу матери. Я открыл глаза и увидел небо. Горячая волна накрыла меня.

Горькое чувство стало невыносимым. Мне казалось, будто кто-то в прямом смысле наступил на мое сердце и раздавил на сотни осколков. Перед глазами снова возникло, как мы переодеваемся на физкультуру, и Мишка, смакуя, цедит: «А Панкова будет?» Я не столько понял, сколько все почувствовал… Захмыкал, как шакал, Серый: «У нее ж, это, месячные». «Уже четвертый месяц», – довольный собой, протянул Мишка, и все заржали. Мне показалось, что небо почернело и обрушилось на землю. В это время на поле выбили футбольный мяч, и все побежали, на ходу надевая футболки.

Я еле дождался звезд.

Они приветливо замигали в теплом воздухе, и очень скоро все стало понятным – я вскочил, нащупал старые кроссовки, пробрался через сад, чтоб не видели родители, и перелез через забор.

Идти было недалеко. Улицы ворчливо засыпали. Где-то промчался мотоцикл и поднял заядлых дворняг. Людей почти не было, окна горели голубоватым светом.

Ее окно выходило в сад – я был у нее пару раз. Мы делали стенгазету.

…Мы были вдвоем. Я сидел в глубоком кресле, на ногах болтались тапочки. Она умостилась в другом кресле, ее бедра слегка обнажились, а под зеленым платьем угадывались округлые плечи. Она рассказывала, как когда-то гадала. Ее волосы то закрывали, то открывали горевшие, как угли, глаза. И лился грудной приглушенный голос.

Потом Юля посмотрела внимательно и спросила:

– Курить будешь?

Из глубины стола она достала раскрытую пачку, к которой нечаянно прилипла упаковка таблеток – Юля тут же швырнула ее обратно.

Мы открыли окно. Нас обволок запах осенних листьев. Деревья стояли в каплях дождя, как будто истекали слезами.

– Ты знаешь, – говорила она, – я могу или жить, или гнить. А чтобы жить, сейчас нет условий. Я поняла, что для таких, как я, нет места в жизни. Закрылась в ванной и выпила пол упаковки таблеток… Потом испугалась…

Вдруг открылась дверь, и заспанная Зоя Алексеевна даже не сказала, а прошипела:

– Уже третий час ночи!..

Я стал собираться. Юля после испуга вдруг повалилась в кресло от хохота. Ее щеки и плечи дрожали. Не в силах что-то сказать, она только тыкала в стенгазету пальцем: там стоял единственный наш заголовок: «Прощай, курение!»

Мы обулись на холодной веранде и, наконец, вышли на крыльцо. Звездная ночь охватила нас.

И что это? Словно меня вынули из тела – она просунула мне под локоть руку… Смолистые волосы переливаются от света фонаря, тонкие губы на бледном лице… И, когда мы подошли к калитке:

– Юля, м-можно я тебя поцелую?

Она затихла и опустила глаза:

– Зачем? Что от этого изменится?

– Что я наделал!.. – вдруг пробило меня.

– Ничего ты не наделал, – улыбаясь, сказала она будто самой себе и посмотрела из-подо лба. На щеках ее проступил румянец, но я уже повернулся и пошел – нет, побежал по мертвым улицам.