Записки Корнея Пчелкина. …районного газетчика, гражданина и наивного человека

…районного газетчика, гражданина и наивного человека

на реальных событиях, имена и фамилии вымышлены, совпадения случайны

Большую часть жизни Корней Пчелкин предпочитал считать себя человеком не глупым. Чего, правда, нельзя было сказать о его поступках. Однако, как ни крути, но все же, по прошествии ни одного десятка лет, Корнею не было стыдно за бурно прожитые годы. Перефразируя крылатую фразу одного юмориста, Пчелкин любил повторять: ему даже приятно что-то вспомнить из прошлого, но не обо всем удобно рассказать воспитанным людям. Не говоря уж о том, чтобы вот так взять и запросто о чем-то да и написать. Или того хуже, взять да издать.

Именно издать! Да-да, взять и издать! Так вот, прямо и предлагал один его старинный друг, коллега по журналистскому цеху, можно сказать, маститый писатель. Издать сборник рассказов, баек, которые Пчелкин с удовольствием травил на каждом междусобойчике.

После стольких лет работы в редакции никто и представить не мог, что именно писать и издавать окажется для Корнея Пчелкина архисложной задачей. Причем, убедить всерьез взяться за перо ему, в первую очередь, нужно было самого себя. И вот в один не самый прекрасный день Корней вдруг сказал себе, а почему бы и нет?!… Только, это будет непременно роман! И глыба всей жизни сдвинулась.

За свою жизнь Корнею Пчелкину посчастливилось прочитать не одну увлекательную и по-настоящему интересную книжку. Но только Довлатов смог заставить Пчелкина взяться за перо. Это были те времена, когда Довлатовым или скорее Довлатовой восхищались все поголовно. Настойчивый коллега ненавязчиво подсунул Корнею рассказы того самого Довлатова. И о чудо, после нескольких страниц довлатовских рассказов Пчелкин вдруг отчетливо представил, что так он и сам сможет.

Но, так чтобы всерьез засесть за настоящий роман, Корней и тогда все же еще не мог. Видимо, по этой причине Корней и решил попробовать написать что-то несерьезное, даже шуточное. К своему удивлению, Пчелкин быстро убедил себя в том, что лавры Ильфа и Петрова, или Гашека ему точно не грозят и дело действительно пошло. Страница за страницей на бумагу ложились воспоминания о работе Корнея в районных редакциях местных газет.

Корнею удавалось даже пофилософствовать. По мнению Пчелкина, у хорошей шутки должна быть нелёгкая судьба. По настоящему хорошей шутке, считал Корней, очень трудно родиться вот так сразу. А уж тем более, потом еще и пробиваться в этой жизни. Во всяком случае, до тех пор, пока она не заслужит право на ту самую жизнь. Так сказать, из уст в уста, в умах и сердцах и т. д. и т. п.

Большей частью, в шутку, как и в правду, верят не все и не сразу, утверждал Корней. Хотя, он и допускал, что бывают и исключения. И тогда шутка врывается в нашу жизнь сразу и навсегда, живет долго и счастливо. Так сказать, на радость автору и людям.

По этому поводу Корней Пчелкин развил даже целую теорию. А его околонаучный вывод «О природе правды и шутки» мог вполне вылиться в премудрый трактат. Правда, для этого Корнею нужно было родиться на пару веков пораньше. В основе этой нешуточной идеи Пчелкина лежало его собственное глубокое жизненное убеждение. Мол, как и правду, некоторые шутки не то что бы не любят, но определенно недолюбливают. А порой, даже и опасаются.