Внутри

В комнате никого не было, и Лиза просто бросила вещи на одну из пяти кроватей – незанятую, как сначала показалось. Для общежития тут было немного хлама, и даже чувствовалось некоторое единство во всем этом беспорядке. Так бывает, когда хозяин комнаты один, а не несколько человек. Лиза чаще предпочитала называть их именно так, поскольку тогда ей казалось, что нелюди не почувствуют в ней чужую.

Шмыгая тапками по полу, Лиза добралась до кухни, чтобы разогреть пачку того, что местные называли едой. Для продвинутых технологий нелюдей «еда» вертелась в печке слишком долго и пахла слишком отвратительно, но, похоже, никому до этого не было дела. Приличная еда тут была не в почете.

Во входную дверь постучали – громко, настойчиво, даже агрессивно. Разумеется, дверь была не заперта, и весь грохот создавал один из постояльцев. Даже зная это, Лизе пришлось сделать усилие, чтобы не вздрогнуть и не оглянуться, а остаться такой же безучастной, как и та женщина возле умывальника.

Дом постепенно наполнялся нелюдьми, голосами, звуками. Лиза выскользнула из кухни, и, проходя по коридору, мельком заметила отражение девушки, внутрь которой она вероломно вторгалась. Пухлое личико с малюсенькими глазками и непослушными белыми кудряшками. На поношенном платье неряхи местами виднелись пятна.

«И за что ее только сюда упекли?»

У Инги бы нашелся на это саркастичный ответ. У нее вообще чувство юмора было получше, чем у всех них вместе взятых. Инга бы пошутила – все бы разразились дружным хохотом, на мгновение, забывая об общей проблеме. И только грозный голос Кэтрин вернул бы все в прежнее русло. Лизе вдруг снова стало одиноко. Она особенно скучала по Финну, и, конечно, по Димке.

В комнате теперь было полно нелюдей, поэтому девушке пришлось буквально протолкаться к своей кровати. Едва заметив вывернутую наизнанку сумку, Лиза мгновенно вспыхнула от гнева.

– Кто это сделал? – проревела блондинка, злобно сверкая крошечными крысиными глазками. Даже для дурдома, чем по сути и был Дом для бракованных, это было слишком.

Нелюди шарахались в стороны, когда Лиза громко требовала ответа. Ее маленькая нога едва не опустилась на что-то мягкое, и, поняв, что это было, Лиза взревела еще яростнее.

– Кто это сделал?! Выходи сюда, тварь! Я с тебя шкуру спущу!

Она подняла с пола куклу, пытаясь одновременно запихать набивку обратно в распоротый живот и вытереть рукавом слезу с собственной щеки. Кукла нисколько не походила на игрушку Настюшки, однако Лиза как будто снова переместилась в тот самый день на Земле.

Один из нелюдей – тот крупный тип в углу с глазами в разные стороны – подозрительно грыз ногти сразу на пяти пальцах и противно хихикал. Лиза бросилась на него и ухватила за шиворот.

– Зачем ты это сделал? Отвечай! Отвечай сейчас же!

Лиза перехватила его руку и парой жестких ударов о стену выбила из нее кухонный нож. Толстяк возмущенно уставился на девушку. Нелюди замолкли и тупо смотрели, чем все кончится.

– Я хочу знать, что внутри.

– Псих! Чертов псих! Там ничего нет, как и у тебя! Как и у всех вас!

В сущности, психом он и был – бракованным. Однако Лиза продолжала говорить с толстяком, как с нелюдем, как будто могла пристыдить его, вырвать из него просьбу о прощении за все, что другие нелюди ей сделали. По щекам девушки текли слезы, такие же скупые и маленькие, как и ее временные глаза.