Здравствуй, я

" Я нарисовала эти звезды для тебя, папочка! "

© Дочь серийного убийцы.

Из новостной ленты, комментарии к неудачной записи прямого эфира:

" Безумие. Что человек, который ни разу не отрезал себе палец маникюрными ножницами, может знать об этом, кроме того, что в том слове семь букв? Семь букв и три слога, которые принесли нашему ведущему кучу проблем со здоровьем, психикой и… Стоп. А чья это голова висит на том фонарном столбе? "

22:32 вечера. Среда.

– Господи, Марк, – телеведущий скривился, увидев обвисшую кожу на лице отрубленной головы, – Я не могу смотреть на это! Я не могу, Марк, убери камеру, давай продолжим позже.

Окрестности одного из подземных городов. Место – неизвестно.

Время: глубокий вечер.

Алекс опустил микрофон и наклонился, кладя руки себе на колени чуть согнутых ног. С самого детства он был впечатлительным человеком, поэтому сейчас, когда увидел чуть покачивающуюся от несильных потоков ветра голову, которая была подвешена ржавым крюком на уличном фонаре, к его горлу подступил ком, а сам он, вероятно, уже успел позеленеть. Никогда ему ещё не было так плохо, как в ту секунду, когда стоял, чуть наклонившись вперёд, и сжимал в одной руке положенный на колено микрофон, а в другой штанину довольно свободных классических брюк. По его лицу уже начинали медленно стекать небольшие капельки пота, которые скатывались к подбородку, кончику носа и бесшумно срывались с них, разбиваясь о нагретый асфальт подземного города.

– Слушай, – внезапно произнес его напарник, опустивший камеру и уже с минуту молча наблюдающий за Алексом, – Я разрываюсь между двумя вариантами.

Марк аккуратно положил массивную телевизионную камеру на асфальт, где уже предусмотрительно лежала его куртка. На улице, в ночь на 30 октября, было скорее жарко, чем прохладно, поэтому он мог позволить себе раздеться до расстегнутой толстовки и потной в нескольких местах футболки.

– С одной стороны, мне не хочется видеть, как ты мучаешься, – аккуратно убрав руки от камеры, Марк выпрямился и потянулся рукой к молнии кармана своей толстовки, – Я бы даже и сказал, что в жопу это все, пойдем домой, Алекс, но с другой стороны, словно на другом плече у меня сидит демон, нам нужен этот репортаж. Необходим, Алекс. Он нам необходим, ты понимаешь?

Марк достал из кармана небольшую, дешёвую зажигалку, купленную на рынке пару дней назад по " невероятно выгодной цене ", и, пошарив в другом кармане толстовки, достал пачку сигарет.

– Все нормально, – выдавил из себя телеведущий, который до сих пор не решался выпрямиться, так и находясь в наклоненном состоянии и лишь иногда вытирая рукавом одежды пот с лица, – Я понимаю. Это важно. Но что важнее, Марк, тут чертовски жарко. Да и дочка меня дома очень ждет, нужно бы закончить с этим всем быстрее.

– Нет, Алекс, – спокойно произнес его напарник, словно проигнорировав последние слова ведущего.

Замолчав на некоторое время, Марк вынул зубами одну сигарету и закрыл пачку большим пальцем, убирая ее обратно в карман. Затем он поднес к лицу зажигалку, закрывая другой рукой ее от ветра. И через пару секунд, когда появилось пламя и тот поджог сигарету, убрал и чуть опустевшую пачку в карман толстовки.

– Это не просто важно, – продолжил он все так же спокойно, выдыхая клубы сигаретного дыма, – Это необходимо. За такой репортаж нам выдадут премию, смекаешь? Это очень много денег. Возможно, я за всю свою жизнь, пока работаю с тобой, столько не получил.