Перо на баррикадах

Асфальт блестел от недавнего дождя, отражая нервные вспышки мигалок. Воздух был густым, пропитанным запахом влажного бетона, выхлопных газов и едва уловимой, но знакомой Ольге ноткой адреналиновой агрессии. Она стояла, вжавшись спиной в холодный бок микрофона «Голоса Правды», и чувствовала себя живым щитом между двумя враждующими лагерями.

«Продолжаем прямой эфир с площади Свободы, где вот уже третий час продолжается стихийный митинг против сноса исторического сквера… и против застройщиков, чьи интересы, как мы выяснили в нашем расследовании, тесно переплетены с городской администрацией».

Её голос, ровный и металлический, как скальпель, резал ночную прохладу. В глазах – не спавшее вторые сутки напряжение, но на лице – маска профессионального спокойствия. За её спиной бушевало море людей. С одной стороны – молодые активисты с плакатами «Верните наш воздух!» и «Коррупция – чума!», с другой – кордон полиции в тяжёлой амуниции, а чуть поодаль, в тени, виднелись плотные группы крепких парней в чёрных куртках без опознавательных знаков. «Сторонники застройщика», – мысленно констатировала Ольга.

«Люди здесь собрались не из-за одного сквера, Дмитрий, – продолжала она, обращаясь к ведущему в студии. – Это вопрос к системе. Вопрос о том, чей голос имеет вес: граждан или денег. Мы видим, как накаляются страсти…»

Внезапно в толпе активистов произошло движение. Что-то короткое, яркое взметнулось в воздух и разбилось о щит омоновца. Хрустальный звук. Лёгкий дымок. Сразу несколько человек кашлянули.

«Применены светошумовые гранаты!» – крикнул кто-то прямо в камеру.

Хаос, дремавший под тонкой плёнкой порядка, прорвался наружу. Кордон дрогнул и двинулся вперёд тяжёлой, неумолимой поступью. Крики, свист, гул сирен слились в один оглушительный рёв.

«Ольга, у нас пропадает звук! Ольга, ты нас слышишь? Немедленно уходи с площади!» – в наушнике трещал голос продюсера.

Но она не могла уйти. Это был её репортаж. Её история. Её долг – показать всё так, как есть.

«Я вижу, как задерживают… Нет, просто волокут за руки молодую девушку! Её лицо…» – она попыталась поймать кадр, развернуть камеру, но оператор, Саша, уже отступал под натиском толпы.

В этот момент её взгляд скользнул по лицам тех самых «парней в чёрном». Один из них, с квадратной, бесстрастной челюстью, смотрел прямо на неё. Не на толпу, не на полицию, а именно на неё. И его взгляд был не просто злым. Он был… расчётливым. Он что-то искал в кармане.

И Ольга поняла. Поняла мгновенно и всем нутром. Это не просто стычка. Это послание. Послание лично ей, за её последнее расследование, где она поименно назвала бенефициаров стройки и привела сканы документов с подписями.

«Саша, уходим!» – крикнула она, но её слова потонули в общем гуле.

Сильный толчок в спину заставил её кубарем полететь в сторону. Микрофон вырвался из рук и с противным треском разбился о бордюр. Мир опрокинулся, закрутился в калейдоскопе перекошенных лиц, огней и чьих-то ног. Она ударилась затылком, и в глазах потемнело.

На секунду. Всего на секунду.

Когда она смогла снова сфокусировать взгляд, она увидела сапог. Кожаный, тяжёлый, старомодный. Он стоял в грязи в паре сантиметров от её лица. Ольга медленно подняла голову. Над ней стоял не омоновец и не «парень в чёрном». Над ней стоял мужчина в длинном, потрёпанном камзоле, в нелепом на её взгляд красном колпаке. В одной руке он держал дубовую дубину, в другой – зажатый огарок свечи.