Сквозь тайгу к океану

Они напали перед рассветом. Им удалось бесшумно снять часовых, и первым, кто их встретил, был дремавший, сидя на тумбочке, дневальный. Увидев вбежавшего японского солдата, он удивился, но поступил по уставу, заколол «самурая» штыком и поднял тревогу. Парень даже успел загнать патрон в патронник и выстрелить в толпу ломившихся узкоглазых «чертей», но тут же был поднят на длинные плоские штыки винтовок «арисака».

Добровольцы среагировали мгновенно. Из спального помещения казармы зачастили револьверные и винтовочные выстрелы, ударил пулемет Льюиса. Коварные вояки частично были скошены огнем, а те, кто не попал под пули, выскочили и залегли неподалеку от входа в казарму.

Ох, чуяли сердца солдат 1-го Хабаровского добровольческого полка Народной республиканской армии Дальневосточной республики, что дело кончится провокацией или резней. Так оно и вышло. И сколько ни орал и ни матерился командир первой роты чех Робличка, требуя, чтобы винтовки ставили в ружейные шкафы или в пирамиды, солдаты республиканской армии посылали его куда подальше и продолжали класть винтовки и карабины рядом с койками на пол, а револьверы, перед сном, совали под подушки. Казармы, занятые японцами, находились неподалеку, в трехстах метрах, поэтому дэвээровцы спали полуодетыми. Это и спасло большую часть республиканцев от лютой смерти или позорного плена.

Конный разведэскадрон, в котором служил Арсений и его дружок Гришка, располагался в глубине казармы, поэтому им удалось, распахнув окно, первыми спрыгнуть на газон.

– Уходим из города кто как может, – кричали следующие за ними бойцы.

Арсений и Гришка Лапин кинулись со всех ног к конюшне. Слава богу, микадовы дети не добрались сюда. Взнуздав Чалого и Барсика, друзья поскакали вон из города. Мчась наудалую, они слышали повсюду трескотню выстрелов. Шальные пули рикошетили от стен домов, изредка попадая в окна. Позади ухнули разрывы нескольких гранат. Из какого-то проулка навстречу им вышли трое японских солдат. Патруль, заметив мчавшихся на них галопом всадников, растерялся, но затем унтер-офицер выкликнул какую-то команду и солдаты, взяв винтовки наперевес, выбежали на дорогу.

– Рубай! – крикнул Гришка и выхватил шашку из ножен.

Вместо этого Сенька выдернул из кобуры свой офицерский наган-самовзвод и на скаку выстрелил в унтера. Краем глаза он видел, как Григорий, почти без замаха сделал выпад и ударил стоявшего на его пути солдата шашкой, метясь в голову. Удар достиг цели, однако японец успел подставить цевье винтовки, и это спасло ему жизнь. Тем не менее он получил глубокую рану и, обливаясь кровью, упал на колени.

Добравшись почти до окраины города, они остановились, чтобы перевести дух.

– Я поехал к себе в деревню, – заявил Григорий, – отсижусь там, отосплюсь. Давай, Сенька, со мной, у нас девчата веселые, погуляем на славу!

– Нет, – ответил Арсений, – я подамся на пристань, оттуда скоро пароход отходит. Доберусь до условного места встречи, это в тридцати верстах выше по течению Амура. Командир эскадрона говорил, что если начнется какая заваруха, то встречаемся там.

– Ну, как знаешь, – огорчился Гришка. – Я тогда, пожалуй, проведаю своих и тоже, через несколько дней, туда нагряну.

– Что ж, прощай, дружище, – Арсений протянул руку.