Хэллоуин навсегда!

У всех Хэллоуин каждый год. У меня – каждый вечер.

(с) Оззи Осборн

– Сладость или гадость?!

– Боже, Джейми, вы ведь уже такие здоровые, ну вам-то куда?

– Миссис Дэвис, да ладно вам!

– Таковы правила!

– А иначе – смерть!

Алан с кислой физиономией наблюдал, как старший брат в компании своего заклятого приятеля и этой мерзкой крашеной девки с пирсингом в носу, грозят из-под простыней смеющейся миссис Дэвис пластиковыми ножами. Ну, вот действительно: «им-то куда»? Лбам уже по пятнадцать лет, здоровые, вон, какие детины, не всегда даже паспорт при покупке пива спрашивают в «СуперАмерике», так нет же! Сперли из комода Лемперта эти чертовы простыни, наделали в них дырок, угнали тележку из ближайшего мини-маркета, и давай шататься по всему Потсфилду, как полудурошные! В довесок, выпрашивать конфеты, подобно детсадовской детворе.

Алана вся эта ситуация нисколько не забавляла. Напротив, его бесило буквально все: гомонящие дети в костюмчиках нечисти, обирающие соседний дом под присмотром взрослой симпатичной ведьмочки; Лемперт, трущийся рядом с таким видом, будто Алан был осквернителем могил, Лемперт поймал его на горячем, и теперь до приезда копов был обязан любой ценой удержать. Бесил чертов Джеймс, бесила девица с пирсингом. Какой-то парень в черных кедах, также замотанный в подранную простынь и весело промчавшийся мимо, тоже бесил. Бесили горящие тыквы у порогов и на лестницах чистеньких украшенных к Хэллоуину коттеджей, бесил высящийся вдалеке черный скелет злосчастной Вышки. Бесил, в конце концов, сам чертов Хэллоуин!

Раньше Алан всегда очень любил этот праздник, находил его забавным, немного зловещим, но чарующим. Любил его влажный сумрак, тыквы, расплывающиеся в горящих щербатых ухмылках, мешки с конфетами, которые родители коробками закупали в «Уолмарт», дурацкие самодельные костюмы, «традиционные» фильмы и мультфильмы, которые полагалось пересматривать как раз в грядущую «ночь страха и ужасов». Все это было довольно мило и близко сердцу Алана, но ровно до той поры, когда в его интимные с этим праздником отношения не влез хренов Джеймс со своими паршивыми Рудиментами.

Джеймс и Рудименты – так Алан называл компанию приятелей своего старшего братца, состоящую из лучшего друга Джеймса – Дилана, девицы с пирсингом (то ли Эллы, то ли Беллы, Алан все время забывал, как ее зовут), тихого, как тень Лемперта и старого доброго Уолли, больше похожего на одичалого медведя гризли, нежели на человека. Неудивительно, что последний выпрашивать конфеты со всеми не подходил, а просто курил в стороне, держа Алана на прицеле своих косоватых водянисто-голубых глаз.

Чтобы не видеть более кривляний Джеймса и Рудиментов перед непринужденно веселящейся миссис Дэвис («Джейми» травил ей какую-то забавную байку), Алан, сунув руки в карманы, в который уже раз за этот вечер вперил свой взор в затянутую липким туманом сумеречную даль. Туда – где река, в осеннем полумраке больше похожая на мокро бликующий полиэтилен, смыкалась с рваным частоколом леса, а на холмистой равнине у самого края Потсфилда стояла древняя, готовящаяся к сносу, и огороженная сеткой рабицей от детей и любопытных, телевизионная вышка.

Именно к ней они и держали свой путь. И чем ближе становилась Вышка, тем сильнее у Алана подводило от страха живот. Он живо представлял себе: вот он подходит к ней практически вплотную, медленно поднимает голову и от одного только вида уходящих в чернильную вышину столбов, объединенных сетью железных балок и перекрытий, та начинает кружиться. Скрип проржавевших рей и дребезжание расшатанных болтов старой металлической лестницы сливаются с завыванием промозглого октябрьского ветра…