Время шаманов

Иллюстрации Владимира Пивня.

Я взошёл на ступень!

Айхай! Айхай!

Я достиг небесной страны

Шагарбата!

Я взошёл на самую верхушку тапты!

Шагарбата!

Я вознёсся до полной луны!

Шагарбата!

(заклинание-восхождение сибирских шаманов)

Мирча Элиаде. Шаманизм

Есть место, куда не дойти обычным путём. Туда можно добраться лишь дорогой грезящего сознания, которое обожжено сиянием открывающейся вечности. Каждый, кто побывал там, никогда не вернётся полностью. Те, кто остались там – высушены пустотой безвременья, те, кто возвратились – кажутся призраками из иного бытия.

Говорят, что там, посреди всего несуществующего, лежит круг. В круге замкнуты воедино начало и конец, ибо всё лишь повторяется, не ведая того. Этот круг – есть дорога сама по себе. Дорога обещает путнику покой, но, всё, что кажется покоем – лишь дорога. Хочешь достигнуть покоя – встань на дорогу и помни, что никуда не дойдёшь.

Ещё говорят, что посередине круга кто-то замечал фигуру сидящего человека и многим он казался глубоким скорбящим стариком и улыбающимся ребёнком одновременно. Он сидит и дремлет в центре круга, но иногда, он берёт круг в левую руку и бьёт в него колотушкой, зажатой в правой руке, а круг поёт ему как шаманский бубен. Бубен поёт и рассказывает о тех путниках, которые странствовали по его краям в поисках ответа. Бубен поёт, а старик смеётся, – он знает, что ответа нет и что ответов много, а путников ещё больше. И в каждое своё пение бубен выбирает в круге времени одну из историй о странниках и развлекает ею старика.

Говорят, что старик слушает молча и улыбается, или смеётся, или лицо его становится скорбным, а в глазах отдыхает тихая печаль.

Ещё думают, что старик ведает всё без рассказов и стараний бубна, но кто его знает. Мало ли чего наговорят, затерявшиеся в круге бытия. Только замечена была кем-то на краю бубна огромная росомаха, которая лизала старику руки и рычала под пение бубна одну историю, выпавшую из-под крыла мудрого ворона в реку….

Осень в N-ске удалась как всегда, – и дождями, и грязью, и стаями голодного воронья. Лозунги и портреты висели красными, яркими заплатками на серых улицах, гордо поглядывая на плюхающих по лужам граждан. Среди этого цветового однообразия и усыпляющей одинаковости совершенно неожиданно и экзотически выглядела невысокая фигура пожилого человека, послушно семенящего за рослым милиционером. Эта необычность заставляла прохожих останавливаться и провожать взглядом, торопящегося не отстать дедка, а некоторых даже приоткрывать рот от удивления, в то время как, мальчишки не стесняясь, бежали за ним стайкой, показывали пальцами и громко обсуждали. А удивиться было чему!

Старичок, прежде всего, одет был совершенно не по-нашенски. Тёплый азиатский халат тёмно-синего цвета, похожий на долгий до пят кафтан, выцветший от старости, ещё хранил на себе едва различимые контуры золотистой вышивки из диковинных зверей и птиц. Особенно на спине явно угадывались очертания скачущего во весь опор коня. Когда дедок приостанавливался, чтобы перекинуть с плеча на плечо свой чёрный мешок, конь двигался со складками халата и, казалось, начинал бег, что вызвало восторг увязавшихся мальчишек. В свободной руке путник нёс две деревянные палки длиной в свой рост. Палки напоминали детских деревянных коняшек-скакалок, чтоб в будёновцы играть. Они начинались конскими резными головами, а заканчивались почти настоящими хвостами, накрепко привязанными к концу палок кожаными шнурами. Маленькие колокольчики на палках, размещённые по всей длине, весело звенели, собирая всеобщее внимание. Надо заметить, что некоторые глухие перезвоны и стуки доносились иногда и из мешка, но, что там хранил приезжий азиат, оставалось для всех загадкой. А вот голову незнакомца венчала обычная тёплая солдатская ушанка.