Делёжка

 У машины лежал труп. Весь автомобиль был иссечён автоматной очередью. Криминалисты, приехавшие на место стрельбы, быстро вызвали «скорую», сделали своё дело, всё сфотографировали, отправили тело в морг. Полицейские носились по квартирам, просили рассказать, кто что видел. Но все как воды в рот набрали.

– Не видели, но слышали стук – как палкой по частоколу стучали. Думали, это дятел деревья долбит. Он у нас тут по деревьям столетним летает и каждое утро стучит.

 Лишь один полный мужчина рассказал:

– Я бежал трусцой по тротуару. Навстречу мне мотоциклист нёсся в шлеме.

– Какой марки мотоцикл?

– «Иж-Планета».

– Номер?

– Без номеров.

– Какие приметы мотоцикла?

– Какие приметы могут у него быть? Мотор, руль, бак. Да, вот ещё что: сиденье у него сзади изорвано, кожзаменитель полопался от времени, видно мягкую резину. И ещё одна особенность…

– Какая?

– Глушаки у него ломом внутри пробиты.

– Почему вы так решили? – задал вопрос опер.

– Ревёт мотоцикл, как и у меня. У меня тоже «Иж-Планета». За много лет глушаки забились всякой гарью. Мотоцикл не стал тянуть, скорость набирать. Научили «умелые» люди. Пробил ломом внутренности – тянуть стал лучше, но рёву больше. Зато скорость набирает!.. Как говорят хохлы, рука что-то мает. Дашь газу – тебя назад откидывает.

– А ещё что-нибудь есть особенное?

– Есть.

– Что?

– Шина отремонтирована скобой. Видать, проволока на шине лопнула, вот её и стянули железной скобой и ездили на такой шине. Да и я езжу тоже на такой шине.

 Опер всё записал, и фамилию свидетеля хотел тоже.

– Фамилия ваша как?

– Вы хотите мою фамилию знать? Я на это не подписывался. Я пулю не хочу получить. Я рад помочь нашим доблестным воинам и милиции, но умирать раньше срока не хочу.

 С тем они и расстались.

 На другой день в управлении милиции был «разбор полётов». Начальник на оперативке сказал:

– Этот вопиющий случай нельзя выпускать из вида.

 Никитич, сидевший здесь, пробубнил:

– Совсем озверели…

– Никитич, – накинулся на него начальник, – ты лучше дельное скажи, чем бурчать себе под нос.

– Я говорю, совсем разум потеряли – директора хлебобазы расстреляли. Кто ведёт его дело?

– Я, – встал капитан.

– Поговорить с ближайшими родственниками погибших надо, с работниками хлебобазы – кто конкретно был к нему приближен. Секретарша, главбух, инженеры, экономисты… Финансовые дела.

– А премия будет? – спросил один из оперов.

– Не только премия, но и звёздочки будут. Дело очень громкое – ранен директор хлебобазы. А это всё равно, что покуситься на государственность! Хлеб – всему голова.

– Незаменимых людей нет, – ляпнул Никитич.

– Правильно ты говоришь – незаменимых людей нет. Вот я заменю тебя. У тебя в сёлах творится такое безобразие! Я почти на сто процентов уверен, что гостинец в город привёз сельский житель. А так мотоциклы по городу – раз, два – и обчёлся… Итак, идите работайте.

Они вышли с оперативки и стали расходиться по кабинетам. Никитичу говорили:

– Следак ты, Никитич, так погуляй по сёлам, начальник сказал не без основания.

– Хорошо, Васильич, я пронюхаю эту… Александрович, – обратился следак к оперу. – Давай на базу, поговорим с работниками.

– Хорошо.

 Они пошли к своей машине, думая о том, как взять бензин у какого-нибудь шофёра. Ибо начальник, когда ему говорили: «Денег на бензин надо», – отвечал: «Денег на такие дела у правительства нет. Общественный транспорт есть».