Эпиграммы 2

На змею

Ползет змея и выбрасывает язык,

Я к этому так сильно не привык.

Но когда взял её за хвост,

Я понял, что рот у неё не так прост

И ждёт меня тут быстренько погост.

На палача

Что ты, девушка, не плач,

В гробу лежит палач.

Жизнь свою прожил он вскачь.

Стал для болезни харч.

На пайщика

Любил есть много пайщик,

Во всём он был авральщик

Ему раз дали – проглотил он мыло,

Оно его же самого тут смыло.

На женщину

Разделась женщина раз у вокзала,

Я попытался ее одеть.

– А это ты видал?! – такое мне показала,

Я понял: не одевать её надо, а лечить.

На В. Чёркина

Зачем меня так природа обидела –

Дала мне сильный ум?

Голова моя такое видела,

Так много разных глупых дум.

Жалоба другу

Жизнь – несчастье тут до гроба:

Пронеслась, как воробьями.

И всегда не сыта тут утроба,

И судьба кидается хренами.

На В. Чёркина

Надо мне с открытыми глазами

Встретить нелюбимую ту смерть.

Говорил себе тут я не раз,

Но не мог я на неё смотреть

закрывал я глаза враз.

На В. Чёркина

Я всегда есть сильно так хочу,

Думаю, что это не пошлость.

Не дадите – я ребёнком закричу,

Вы поймёте, какая оплошность.

На В. Чёркина

Я крепко выпил – и то беда:

Пляшут черти предо мною иногда:

У них такие поросячьи ножки

И на лбу кудряшки и рожки.

Пистолету

Ну что за зло, этот пистолет?

Он такое чудо-юдо.

Он сегодня издал звук – и тебя нет,

Пистолет сделал нам худо.

Плох совсем? Но не всегда.

Защитит порой он от врагов;

Даёт он бездари – бессмертье…

Вот он, богохульник, каков.

На женщину

Раздела и разула,

Уложила в постель.

Потом как ветром сдуло:

Сказала, что первый апрель.

На прозорливого

Спросили великого художника:

– Большие полотна писать – ваша страсть?

– Ничуть не труднее. Но на душе не тревожно –

Трудно большие полотна украсть.

Президенту Белоруссии

Кто такой сверхчеловек:

Сидит он в кабинете

И думает, что весь свой век

Будет властвовать на планете.

На болельщика футбола

Я всю жизнь болел, бывало,

То за «Спартак», то за «Динамо».

Но этого мне показалось мало:

Болел за обоих – мне перепало.

На Л. Никулина

Лев Никулин, написал он драму,

Он думал, что в ней герой Абель.

Свинца девять граммов, как в яму,

Думал, он шпион, а это Бабель.

Ни критика

Собака гавкает на всех,

Лает на всех без разбору.

Имеет у всех большой успех,

Правда, живёт у забора.

На палату

Все знают, что такая палата есть,

Но боятся, ведь то палата № 6.

На Чубайса

Сказал муж на собрании жене:

– Хочешь, покажу тебе Чубайса?

– Что ты?! Дома покажешь мне,

Не впервые вижу я твоего зайца.

На Чубайса

Обещал Чубайс всем по «Волге» дать,

Но показал такую кузькину мать.

Хрущёв врагам о том вещал,

Но не дали сделать то жена и мать.

На Думу

В Думе заседают

И думают о тех,

Кто дыры не латает,

Не имеют нищеты прорех.

На В. Чёркина

Далась мне в руку эпиграмма,

И у неё своя программа.

Тут сатира, юмор века,

Но нет самого человека.

На шефство

Берёт над дураками шефство.

Совсем набитый, тот дурак.

Не любит он совершенства,

Не любит умных любой чудак.

На большевиков

Большевик – такая там зануда,

Появился знаю я откуда.

Бьёт фашист, но любит свой народ,

А этот всех подряд губит, бьёт.

На вора

Держал он всё в тайнике,

Одним словом, не базарился.

Тащил всё в дом налегке,

Всё то, на что позарился.

На болтуна

О рыбалке репортаж он вёл,

И делал это громко и умело.

Рыбаков он этим так довёл –

Голова у него с плеч полетела.

На мудрого

Любил там океаны мудрый муж –

Производил замеры болот и луж.