Латунный город

S. A. Chakraborty

THE CITY OF BRASS

Copyright © 2017 by Shannon Chakraborty

Published by arrangement with Harper Voyager, an imprint of HarperCollins Publishers. Designed by Paula Russel Szafranski. Map by Virginia Norey.

© Е. Шульга, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Он был легкой мишенью.

Нари улыбнулась под вуалью, наблюдая, как к ее палатке подошли двое мужчин, препираясь между собой. Молодой стал нервно озираться, а старший – клиент – был весь покрыт испариной, несмотря на зябкий утренний час. Кроме них в переулке никого не было. Фаджр начался, и редкие в этом районе любители прилюдно помолиться уже сбежались к небольшой мечети в конце улицы.

Нари подавила зевоту. Она не любила вставать с петухами, но клиент хотел встретиться как можно раньше и щедро заплатил за то, чтобы она вошла в его положение. Нари изучила приближающуюся пару и отметила светлые лица и крой дорогих плащей. Наверное, турки. Старший, возможно, даже паша – один из немногих, кто не бежал из Каира, когда сюда вторглись французы[1]. Заинтригованная, она скрестила руки поверх черной абайи. Турецкие клиенты попадались ей нечасто: считали себя выше этого. Да и вообще, если бы французы и турки не воевали за Египет, они бы единодушно сошлись во мнении, что уж кто-кто, а египтяне сами со страной не справятся. Боже упаси. Не египтяне ведь наследники великой цивилизации, архитектурные памятники которой до сих пор украшают египетскую землю. Нет-нет. Все они глупые, суеверные деревенщины, чрезмерно злоупотребляющие бобами в своем рационе.

Думай себе что хочешь, а эта суеверная деревенщина сейчас облупит тебя, как луковку. Они подошли ближе, и Нари улыбнулась.

Она радушно приветствовала их и пригласила в свою тесную палатку, где угостила старшего гостя горьким чаем из толченых семян шамбалы с рублеными листьями мяты. Он залпом осушил чашку, а Нари еще долго разглядывала листья, напевая и шепча на своем родном языке – языке, которого никак не могли знать ее гости; языке, которому даже она не знала названия. Чем дольше она тянула время, тем нетерпеливее он становился, тем доверчивее.

В палатке было жарко. Под темными покрывалами, которыми были завешаны стены, ограждая посетителей от посторонних глаз, воздух застаивался и был насквозь пропитан запахами тлеющего кедра, пота и дешевого желтого воска, который Нари выдавала за ладан. Гость нервно теребил подол своего плаща. Капли пота катились по обветренному лицу и впитывались в вышивку на его воротнике.

Его спутник хмурился.

– Глупости это, брат, – зашептал он по-турецки. – Врачи ведь сказали, что ты здоров.

Нари скрыла торжествующую улыбку. Все-таки турки. Они и не догадывались, что какая-то знахарка из каирских трущоб поймет их речь – думали небось что она даже арабского толком знать не должна. Но Нари говорила по-турецки не хуже, чем на своем родном языке. А еще на арабском, иврите, ученом персидском, светском венецианском и прибрежном суахили. Лет двадцать она живет на этом свете, и за все эти годы она еще не слышала языка, который не понимала бы с лету.

Но туркам это знать необязательно. Поэтому, не обращая на них внимания, Нари сосредоточенно разглядывала заварку на дне чашки. Потом она охнула, всколыхнув дыханием тюлевую вуаль, что привлекло взгляды мужчин к ее губам, и уронила чашку на землю.