Интим не предлагать, или Новая жизнь бабушки Клавы

© Богданова Л., 2024

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2024

«Три танкиста, три веселых друга – экипаж машины боевой…» – разносилось по всей улице.

– Во блин! – сплюнул в сторону шикарной чугунной ограды новенького коттеджа Николай. – Столько лет прошло, а репертуар у нас не меняется. А пора бы – времена конкретно изменились. Раз десять, не меньше.

Впрочем, ворчал он просто так. Для настроения. Песня, звучащая с противоположного края родной улицы, нравилась ему всегда. В детстве они с пацанами усаживались на забор в старом парке и могли в тридцать пятый, а то и в сороковой раз следить за развитием событий любимой киноленты совершенно бесплатно. Летний кинотеатр позволял всем желающим лицезреть шедевры отечественного и зарубежного кинематографа с апреля по октябрь.

От Николкиной улицы до амфитеатра рукой подать. Ребятня занимала вакантные места часа за два до сеанса. Дежурили по очереди. Отбивались от конкурентов вместе. Прятались от милицейского патруля – как кому придется. Милиция особенно ребятишек не донимала – тут бы со взрослыми нарушителями справиться. А эти… пускай приобщаются к культуре. Все лучше, чем драться или «чернила» в закоулках распивать.

И они приобщались. Мальчишки знали толк в фильмах. Мюзиклы и слащавые зарубежные истории игнорировали. Предпочитали военную тематику. Или приключения.

Николай обожал Крючкова. Знал практически наизусть все его коронные фразы и песни. Мечтал поступить в военное училище и стать летчиком. Или танкистом. Его на родной улице и стар и мал танкистом звали. Он и рад был. Старался соответствовать. Шлемофон на барахолке купил настоящий. Документы в училище отправил. К экзаменам готовился.

Не повезло: на математике срезался. Два раза. А потом в армию пошел. В пехоту определили. Ну пехота так пехота. Какая-никакая, а армия. Получил права. Стал механиком. Остался на сверхсрочную. Потом школу прапорщиков окончил. Двадцать лет прослужил. В Афгане ранили. Списали в запас. Пенсию неплохую государство выделило. Живи да радуйся.

Он и радовался. Переехал с женой в родительский дом. Мать с отцом до смерти досмотрел. Сына вырастил. А потом поперли косяком неприятности. СССР распался. Контору, в которой Николай подрабатывал, закрыли. Жена вдруг к другому ушла. Сын женился неудачно.

Николай крепился-крепился, а потом запил. С кем не бывает? Думал, переживет в винном дурмане свои и чужие неприятности и вернется к нормальной жизни. Не получилось. Дурман алкогольный крепче воли оказался. Бывает.

Пока пил да на грубости нарывался, дом их снести решили. Собирались автозаправку строить у перекрестка, а пара домов мешала. Ну жалеть нечего: дом дед еще строил. Крыша в двух местах латанная-перелатанная. Порог прогнил. Окна в горнице покосились. Супруга сына внука носила. Первенца. В ноги свекру кинулась: выручайте, мол, Николай Павлович, хочется ребеночка в тепле-сухости вырастить. Николай особенно не сопротивлялся – хочется, значит, будет. А чего гнилье жалеть? Квартиру им обещали трехкомнатную. При случае на две однушки поменять можно. В общем, подписал требуемую бумагу. Без проблем.

На радостях отметил это дело. Недели две отмечал. По друзьям и приятелям. Пока пенсия не кончилась. Вернулся, а сына с невесткой и след пропал. Насилу разыскал.