Все жанры Все авторы
Берлинское детство на рубеже веков - Вальтер Беньямин

Берлинское детство на рубеже веков

Страниц

25

Год

2012

«Это произведение является частью коллекции текстов, в которой Беньямин исследует начальный период эпохи модерна. Автор посвятил пятнадцать лет своей жизни изучению истории этого периода и собрал впечатляющие материалы для своей работы о парижских уличных пассажах. В этой прозе Беньямин пытается противопоставить что-то индивидуальное массиву собранных им материалов. Он стремится выделить исторические архетипы, которые он намеревался вывести из социально-прагматического и философского генезиса. Однако, эти архетипы неожиданно ярко проявляются в "берлинской" книжке, наполненной авторскими воспоминаниями и горем о невозвратимом прошлом, которое становится аллегорией заката собственной жизни автора» (Теодор Адорно).

Помимо этой цитаты, хотелось бы добавить, что работа Беньямина представляет собой путешествие в прошлое, где проявляется его глубокая связь с историей и коллективной памятью. Он исследует различные аспекты эпохи модерна и пытается собрать фрагменты прошлого, чтобы понять их влияние на настоящее. Беньямин вкладывает в свои тексты не только исторические сведения и анализ, но и свои собственные эмоции и личные переживания, создавая уникальную и проницательную работу о прошлом и его значениях для нашего сегодняшнего мира.

Читать бесплатно онлайн Берлинское детство на рубеже веков - Вальтер Беньямин

Предисловие

В 1932 году, находясь за границей, я осознал, что уже скоро мне придется надолго, быть может, очень надолго, проститься с городом, в котором я родился.

Я не раз убеждался в действенности прививок, исцеляющих душу; и вот я вновь обратился к этому методу и стал намеренно припоминать картины, от которых в изгнании более всего мучаешься тоской по дому, – картины детства. Нельзя было допустить при этом, чтобы ностальгия оказалась сильнее мысли – как и вакцина не должна превосходить силы здорового организма. Я старался подавлять чувство тоски, напоминая себе, что речь идет не о случайной – биографической, но о необходимой – социальной невозвратимости прошлого.

По этой причине биографические моменты в моих набросках, проступающие скорей в силу непрерывности, а не глубины жизненного опыта, отходят на задний план. А с ними и лица – школьных товарищей и родных. Зато мне было важно воссоздать картины, в которых отразилось восприятие большого города ребенком из буржуазной семьи.

Как мне представляется, такие картины имеют свою особую судьбу. Они ведь еще не связаны с определенными формами вроде тех, в каких естественное чувство уже не одно столетие хранит воспоминания о детстве, проведенном в деревне. Зато мои картины, картины детства, проведенного в большом городе, оказались способны сформировать зачатки моего восприятия истории в более позднем возрасте. И я надеюсь, они отчетливо отображают, как тот, о ком здесь идет рассказ, в более позднюю пору своей жизни лишился ощущения надежного крова над головой, дарованного ему в детстве судьбой.

Лоджии

Подобно матери, которая, прикладывая к груди своего новорожденного, никогда не потревожит его сон, жизнь долгое время заботливо оберегает нашу хрупкую память о детстве. Ничто не питало мои воспоминания столь щедро, как вид дворов, где была среди темноватых лоджий одна, летом затененная маркизами, ставшая колыбелью, в которую уложил меня, своего нового жителя, Берлин. Должно быть, кариатиды, поддерживавшие лоджию, что находилась над нашим этажом, ненадолго покинули свои места, чтобы спеть песню над моей колыбелью; и пусть в той песне почти не упоминалось о том, что ожидало меня в будущем, зато были в ней слова, навсегда сохранившие для меня пьянящий воздух наших дворов. Мне кажется, легкое дыхание этого воздуха проносилось даже над виноградниками на Капри, укрывавшими меня, когда я сжимал в объятиях возлюбленную, и, несомненно, этот воздух сегодня овевает образы и аллегории, что властвуют над моей мыслью, подобно тому, как кариатиды на лоджиях господствовали над дворами в западной части Берлина.

Меня убаюкивало ритмичное постукивание – и колес городской электрички, и колотушек, которыми во дворе выколачивали ковры. Оно было той заводью, где рождались сновидения. Поначалу без образов, полные, кажется, плеска льющейся воды или запаха молока, потом протяженные – сны путешествий и дождей.

Весна выгоняла первые ростки возле серой дворовой стены, а летом, когда запыленная завеса листвы, колышась, снова и снова шуршала по каменной ограде, шелестящий шорох ветвей старался чему-то научить меня, хотя я еще не дорос до ученья. Да и все во дворе давало мне уроки. Сколько бы мог поведать сухой треск, с которым поднимались зеленые оконные жалюзи! А сколько зловещих угроз я благоразумно не желал слышать в грохоте железных штор, когда они опускались на закате дня!

Вам может понравиться: