Книга 1. Следствие ведут духи. Медальон предков

В первый вечер в деревне я не успеваю даже разложить вещи. Автобус ещё гудит в голове, пыль стоит в носу, а у меня уже на руках ключ от старого дома и устная инструкция по выживанию от Настасьи Петровны.

«Я поселила тебя в дальний домик во дворе, чтоб ты была отдельно, но рядом. Хочешь – у себя спи, хочешь – ко мне на чай ходи хоть три раза в день. Не шуми после десяти, домового не зли, к колодцу зря не ходи. Медальон если увидишь – не трогай. Поняла?»

Я киваю, хотя половину списка собираюсь проверить на практике. Медальон, колодец, домовой – звучит как рекламный набор «деревенская мистика для начинающих».

Дом встречает меня скрипом пола и запахом сухих трав. На стене висят фотографии. Чёрно-белые лица смотрят строго, у некоторых на груди блестит тёмный круг на цепочке. Под одной фотографией подпись: «Род Савельевых».

Я ставлю сумку у кровати, нахожу в углу старый плед, включаю настольную лампу. Свет жёлтый, мягкий, вытесняет тени только до середины комнаты. Дальше дом живёт своей жизнью: где-то щёлкает доска, шевелится штора, тихо посапывает печка.

– Жить будем, – сообщаю я в пространство. – Я сюда отдыхать, а не с ума сходить.

В ответ сверху слетает одна сухая травинка и падает мне на плечо. То ли случайность, то ли приветствие.

Когда ложусь, часы на телефоне показывают городское «слишком поздно». Связи нет, интернет пропал ещё на подъезде к посёлку. Мир сузился до четырёх стен, соседских огородов и того самого колодца, про который меня уже два раза предупредили.

Я закрываю глаза и стараюсь думать о хорошем: о тишине, о козах, о том, что теперь хотя бы никто не пишет служебные сообщения в девять вечера. Сон подходит медленно, но всё-таки подходит.

И вот когда я уже проваливаюсь в него, из глубины двора доносится скрип цепи. Один раз, второй. Звук не громкий, но очень ясный.

Я открываю глаза.

Скрип повторяется. Потом появляется шёпот. Не ветер, не сосед, не радио. Слова искажаются, но я всё равно их различаю:

«Не дели… Не рви… Верни…»

Голос не мужской и не женский, ровный, старый, упрямый. Будто человек тысячу раз говорил одно и то же и не собирается менять формулировку.

– Я вообще-то здесь недавно, – сообщаю я в темноту. – Я пока даже тарелки не разобрала, с кого вы спрашиваете.

Шёпот стихает. Где-то в углу тихо стукается ложка, оставленная на столе. Дом еле заметно дышит вместе со мной.

Я сажусь на кровати, прислушиваюсь. Темнота уже не такая пустая, как час назад. Там, за окном, стоит тот самый колодец. За колодцем – двор Савельевых, про которых все здесь шепчутся. А ещё где-то в этой цепочке событий прячется медальон, который «лучше не трогать».

– Ладно, – говорю я тихо. – Сообщение принято. Пока ставлю пометку «странный сон».

Ложусь обратно, накрываюсь пледом до подбородка. Сон приходит рывками. В одном из рывков я вижу ладонь, в которой лежит круглая подвеска, расколотая надвое. Две половинки тянутся друг к другу, но между ними встаёт чёрный провал. Над всем этим – колодец. Камни влажные, тёмные. Кто-то шепчет: «Страж колодца не терпит делёжки».

Просыпаюсь от собственного вздоха. Лампа давно погашена, в комнате серый полумрак. Я не помню, выключала ли свет сама.

– Домовой, если это ты, не перебарщивай, – шепчу в темноту. – Я городская, мне инструкцию нужно выдавать постепенно.