Я снова сбиваюсь со счета… Который же раз я живу? Я вновь повторяю кого-то, и будто бы всё наяву. А в той неизведанной дали, когда я возник первый раз, мне что-то бесстрастно шептали, но я не услышал тех фраз. Позднее, пройдя преломление, упав в окровавленный след, я вымолил было прощенье, но вырвалось гордое – «Нет!». И это разверзло пучину, лишившую радостных снов, вобравши меня как причину, согнувши меня как подков. Я стану, я стану молиться, уйдёт за печатью печать, позволив обратно пробиться и видеть священную стать. …И снова сбиваюсь со счёта, но, кажется, близко предел, и вновь повторяю кого-то, но чувствую, что не успел.
В формальном мире я лишён ключевых прав, подчиняясь вменённому мне сознанию и воле, хотя, конечно, это моё сознание и моя воля. Да, я могу отстранённо смотреть, иногда с радостью, но чаще с болью и страхом, смотреть в собственные глаза, ничем не выдавая наблюдателя, и видеть тянущиеся ко мне нити, сплетённые в канаты, на которых неясные чёрные фигуры, квадраты, ромбы, какие-то неправильные углы, но квадратов больше всего, значительно, значительно больше – наверно, я никогда не пойму Его символики. При всей разнообразности фигуры несут схожий вес, этого не проверить, но, если я так думаю, значит, я прав. Вес – такое короткое и приятное слово, в котором улавливается приглашение к лёгкости – а не сбросить ли его как мешок с песком, взмыв к небесам… пустая затея. Не знаю, насколько ещё достанет моих сил, пока я не падаю вниз, не погружаюсь в глубины, я медленно-медленно снижаюсь, стараясь всё-таки удержать высоту, но время не друг мне нынче, коли силы истекут раньше отмеренного срока, и тогда в лучшем случае я окажусь на той страшной пристани, где дожидаются печальной участи такие же… воду я уже вижу отчётливо.
Я рискну, попробую вмешаться, чуть-чуть, этого порой достаточно – как дуновение ветерка в штиль, капля дождя при безоблачном небе, радуга над барханами пустыни. Я выпрошу снисхождения на эту малость, многим дозволялось, я знаю.
Собственно, в нынешнем воплощении, в котором я пребываю около двадцати лет, доступно многое исправить, сбросив одну или несколько фигур. Да, я попробую разок-другой подсказать себе, пусть потом назовут это сверхвосприятием, ясновидением или ещё как угодно – пусть, уповать же буду лишь на любовь и прощение.
