Червонец

Одиночество обусловлено не отсутствием людей вокруг, а невозможностью говорить с людьми о том, что кажется тебе существенным, или неприемлемостью твоих воззрений для других

Карл Густав Юнг

Март

Сосновый бор в предвесеннюю ночь – местечко, где замирают жизни. Сырой и колкий воздух цеплялся за щеки Горислава, а ветви, торчащие из мокрого снега, обжигали холодом, пробирая до костей.Густая тьма поглощала его, затекала под кожу, леденила душу.. Он шел, почти не видя дороги, спотыкаясь о валежник и цепкие корни. В ушах до сих пор стоял оглушительный лязг чужой монеты и грубый хохот. Весь товар… Весь! Осталось лишь имя – Горислав, да долги, что висели на шее удавкой.

От голода сдавались ноги, мрачный мир понемногу исчезал из виду. И тогда он заметил свет.

Не тёплый огонёк деревенской избы, а размытое марево, пробивающееся сквозь сосновый бор. Замок. Слухи о нём ползли по селу давно, обрастая разрывающими душу подробностями, но голод – зверь куда более реальный, чем байки и легенды. Из последних сил путник плелся на луч света, подобно мотыльку, летящему к жгучему пламени.

Железные ворота замковой крепости были открыты, будто ждали. Двор – пустынен и молчалив. Камень стен поглощал любой звук, как погреба впитывают запах сырости. Ни стражи, ни конюхов, лишь огоньки в окне, которые так манили Горислава. Скрип его собственных сапог по мёрзлому гравию отдавался эхом в абсолютной тишине.

Он ощутил запах.

Голодный желудок сжался спазмом, учуяв его раньше, чем сознание. Не просто еда. Томлёная дичь с можжевельником и свежий хлеб манили ароматом. Запах маленького пира. Он шел на этот аромат, как зверь в капкан, отчаянно, движимый слепой животной надеждой.

Зал встретил его гнетущей прохладой и полумраком. В огромном камине едва ощутимо тлели угли. Единственный канделябр на дубовом столе доживал своё – воск стекал причудливыми наплывами, свечи мерцали, бросая на стены, уходящие в невидимый потолок, тревожные тени. Пламя играло на золоте и серебре посуды. А на столе… Боже. Утки с яблоками и ягодами, каравай, сыры в глиняных мисках, кувшин кислого кваса, пахучий хлеб.

– Есть тут хозяин? – голос Горислава прозвучал сипло и неестественно громко, оскорбляя тишину. – Милости прошу, дайте обогреться да ночлег попросить…

В ответ – лишь потрескивание в камине. Страх отступил перед всепоглощающим животным голодом. Он рухнул на скамью и начал есть, не мудрствуя. Горислав ел жадно, быстро, заглатывая крупные куски, не разбирая вкуса, лишь заполняя страшную пустоту внутри. Но даже так ему казалось, что он не вкушал ничего лучше.

Он уже допивал вторую кружку кваса, когда из самого тёмного угла зала, куда не добирался свет, донёсся звук. Тихий, острый скрежет о камень стен.

Горислав замер, кусок дичи застыл у самого рта. В глазах потемнело.

– Ну что, гость незваный… Подкрепился? – раздался из тьмы голос. Низкий, хриплый, – А теперь рассказывай, по какому праву ты ешь мой хлеб и пьёшь мой квас?

Мужчина попытался встать, но ноги не слушались. По спине пробежали мурашки.

– Я… Горислав. Купец второй гильдии. Путник… – Он сглотнул ком в горле, пытаясь осмотреться и отыскать собеседника. – Ограбили меня, сударь. Поехал короткой дорогой, а там эти мракобесы выловили… Всё забрали. Деньги, товар! Три дня не ел. Увидел свет окон ваших, да и пошел… Просто обогреться хотелось, сударь, не серчайте и помилуйте меня…