*Эрика
Звонкая трель будильника резко выдернула меня из сладкой дрёмы, оставив после себя обрывки чудесного сна, которые спустя пару минут растворились без остатка, словно утренний туман в лучах восходящего солнца. Взглянув на стрелки циферблата, я подскочила в постели как ужаленная. Проспала! Вот же засада: куратор меня уроет…Перекатившись на край кровати, попыталась встать, но не тут-то было: ноги запутались в одеяле, и мой рывок к свободе закончился громким шлепком об пол.
— Милая, у тебя всё в порядке? — взволнованный голос бабули раздался со стороны кухни.
— Да, ба, всё замечательно, просто решила зарядкой позаниматься с утра пораньше, — прохрипела в ответ, вдруг резко осознав, что никуда я вовсе не опаздываю, и что вчера полностью закрыла сессию, а значит, никакой куратор не вспомнит обо мне до следующего учебного года. И самое главное — впереди меня ждут целых два месяца каникул. Ура-а!
— Странное какое-то упражнение ты выбрала для утренней зарядки, — хохотнула бабушка, появившись в дверях комнаты и застав меня барахтающейся на полу.
— Да вот, — проворчала я, наконец, выпутавшись из одеяльного плена и встав, откидывая упавшие на лицо волосы, — занимаюсь новаторскими разработками, вдруг повезёт, и однажды проснусь знаменитой.
— Ну-ну, — фыркнула та, чмокнув меня в щёку, — с добрым утром, мой юный новатор и… с Днём рождения!
— Точно! — хлопнула себя по лбу, окончательно придя в себя, вспомнив при этом, для чего именно заводила будильник. — Спасибочки, бабуль! И как я могла забыть?
— Вот именно, как ты могла забыть? Ведь сегодня особенный день, — улыбнулась бабушка, но в глазах почему-то промелькнула грусть, — ровно двадцать лет назад ты появилась на свет…
— Да-да, громко вереща на всю округу, я помню, — перебила её, возвращая одеяло на место, — ты мне об этом рассказывала уже не один раз.
— Вообще-то я хотела сказать — сделав своих родителей и меня самыми счастливыми людьми, — засмеялась она, — но твой вариант тоже ничего.
— Ба, они же приедут сегодня, правда? — спросила я, с надеждой заглянув в её карие глаза, задорно поблёскивающие на строгом лице с мелкой сеткой морщинок.
— Конечно, милая, этот день они не пропустят точно, — кивнула она, ласково коснувшись моей щеки. — А теперь бегом умываться, приводить себя в порядок и завтракать!
Я всегда восхищалась бабулей — её характером, умением держать себя в руках в любой ситуации, ухоженным внешним видом, позитивным мышлением, и, самое главное, стремлением к совершенству. Невысокого роста, гибкая, энергичная, она неизменно притягивала к себе внимание окружающих, ненавязчиво заставляя прислушиваться к своему мнению даже самых упрямых собеседников.
Вот только со мной Елизавета Вениаминовна становилась совершенно другой, и вместо несгибаемой леди я видела заботливую бабушку, опекавшую меня так, будто я была не взрослой самостоятельной девушкой, а маленькой неразумной крохой, которую надо холить и лелеять, оберегая от любых невзгод. Иногда это раздражало, а иногда, вот как сейчас, вызывало умиление и радость от того, насколько мне с ней повезло.
Родителей я видела очень редко, поскольку они занимались какими-то важными исследованиями, разъезжая по миру и навещая нас лишь раз в год, в мой День рождения, поэтому бабушка была для меня примером во всём, и именно на неё я старалась быть похожей. Ведь никто иной, как она, сидела со мной ночами, когда меня жгла температура при простуде, именно она бинтовала мне расцарапанные коленки, когда я вслед за мальчишками залезала на деревья, именно её объятия успокаивали после жутких кошмаров, мучавших меня в детстве, когда вместо мирных сказок мне снились кровавые побоища с участием каких-то летающих ящеров…И всё это я ценила больше тех подарков, которые мне привозили родители, насколько бы дорогими они ни были. Да, я ждала их, радовалась при встрече, но в душе не чувствовала того особого тепла, что ощущала по отношению к бабушке.
