Песни радости и счастья

Хоррор часто играет на противоречиях и контрастах. Между прекрасным и ужасным. Добрым и жестоким. Обыденным и потусторонним. Надеждой и обречённостью.

Бывает, что название противоречит содержанию.

«Песни радости и счастья».

Не верьте словам на обложке! В этой книге нет радости и счастья. Какая радость от бесконечного дождя и копошащихся кошмарных снов? От сырости, плесени и тлена? От сумрака пустых комнат, замусоренных лестничных пролётов, скрипа трухлявых дверей, гулкого эха подворотен, безразличия улиц?

Эта книга – огромная декорация запустения (пускай и населённая похожими на людей созданиями), собранная из кусочков разных мест, реальных и вымышленных. Евгений Абрамович проворачивает фокус, навроде географического эксперимента Льва Кулешова: из девяти разрозненных историй монтирует единое потустороннее пространство. В котором клубы чёрного дыма пятнают низкое серое небо. Стены домов и фонарные столбы оклеены объявлениями о пропавших людях. В белёсом тумане замерли рогатые фигуры. В луче кинопроектора кружит прах. За голыми деревьями прожорливо ворочается вечный мрак.

Радость забвения? Счастье безвременья?

И не надейтесь. Приготовьтесь к разлукам, потерям, жертвоприношениям. К находкам, от которых кровь стынет в жилах. К упадку, гниению, смерти, которая лишь начало. Реальность рассказов тонка, зыбка, в трещины и разрывы сочится холодный космический ужас. Истории оживают, подкрадываются, окружают. И нет сомнений: таков план – книга обманула, убаюкала монотонным ритмом дождя, чтобы зловещий великан незаметно возвысился над читателем, над миром.

Сломленные, одинокие, кровоточащие сердцем герои, точно призраки, бредут сквозь ад по ночным улицам прошлого. Заключают сделки с тьмой, верят в жестокие чудеса. Они постоянно оглядываются, околдованные лживыми песнями радости и счастья, что поёт им тьма. Но возвращение в воспоминания, в города детства, в сияющие глаза первой любви не приносит им облегчения: ушло, не вернуть. Прошлое полнится тенями и бездушными масками…

Так почему же я всё-таки радостен и счастлив? Потому что палитра русскоязычного хоррора пополнилась новым отличным сборником. Потому что, вынырнув, чувствую, как свеж и сладок воздух нашей реальности, какой бы иллюзорной та не была. Потому что иду рядом с вами, дорогие читатели, и вижу предвкушение в ваших широко распахнутых глазах.

Человеческое зрение инерционно. Благодаря этой особенности восприятия рождается иллюзия непрерывности, и череда кадриков с замершими картинками превращается в движение, в фильм, в жизнь. Инерция впечатлений, которая возникает после прочтения сборника Евгения Абрамовича, вас удивит. Краски подсохнут, осядет пыль, огрубеет сердце. И тогда вам откроется нечто новое, в некотором роде сокровенно-запретное, и единственный путь примериться с этим – перечитать «Песни радости и счастья».

Дмитрий Костюкевич

В пятницу пошли смотреть на комету. В субботу папу должны были забрать в больницу. В хоспис, напоминала себе Ира. Хоспис – это не больница. Это место, где люди умирают, а не лечатся. Больницы не помогли папе.

– Все, – просто сказал он однажды. – Не могу больше.

Услышав его, Ира поняла, что это действительно все. Люди вроде папы не разбрасываются такими словами. Они бойцы, идут до последнего, не теряют надежды. Но при этом прекрасно понимают, что мирная капитуляция лучше бессмысленной борьбы, когда война уже проиграна. Все значит все. Ире было тяжело, но она не стала спорить.