Три истории. Повести

Это невероятное событие, полное драматизма, загадок и человеческих страстей, произошло в обычном небольшом, затерянном среди лесов, лугов и полей поселке, в самой глубинке огромных просторов страны. С высоты птичьего полета он вообще казался едва заметным пятнышком на фоне разноцветной природной картинки.

История берет свое начало в ничем не примечательной квартире обыкновенного дома, расположенного на окраине старых застроек. Главную героиню нашего рассказа зовут Зинаида Францевна Штурр. Есть в повествовании этом еще одна весьма колоритная персона, которая сыграла важную и судьбоносную роль в жизни бедной девушки, но о ней чуть позже.

Проснувшись ранним утром одним из сентябрьских дней, Зиночка сбросила с себя теплое одеяло, с трудом приоткрыла глаза с отяжелевшими от глубокого сна и выпитого накануне портвейна веками, окинула своим взглядом комнату. Светало. Сквозь неплотно задернутые темные шторы проглядывали лучики бледного утреннего света, тусклыми полосками отражаясь на потолке и стенах. Открытая на треть форточка пропускала в комнату немного свежего прохладного воздуха, колыхая занавески и заставляя поплясывать просочившиеся из окна световые узоры. В комнате царил полумрак, предметы обстановки просматривались в виде нечетких контуров и очертаний. В квартире ощущалась полная тишина. Она прикрыла глаза в надежде еще немного подремать. Вставать нет никакого желания. Зинаида вновь залезла под одеяло и опять стало тепло, уютно и мягко. Так вот лежала бы она в постели, ни о чем не думая, отрешившись от забот мирских, наслаждаясь сладкими минутами полной расслабухи. Мечтала бы в полусонной неге о чем-то хорошем; о женихе, например, о детях, о жизни семейной, такой насыщенной и счастливой со всеми радостями и горестями. А пока ни мужа, ни семьи, ни детей у Зинаиды не было. Грустно все это.

Но жизнь продолжает идти своим чередом, и вот уже новый день начинает предъявлять свои права на существование, зарождаясь где-то там, далеко-далеко, за синими морями, высокими горами и густыми темными лесами, бледным и тусклым пока еще рассветом медленно наплывая на этот таежный маленький поселок. И Зиночка была готова принять его, каким бы он не оказался. Сама того не замечая, мысленно находясь еще в полусонном состоянии, стала потихоньку выстраивать планы на предстоящий день:

– Ладно, поваляюсь немного и понежусь. А что, имею полное и законное право позволить себе такое удовольствие. Сегодня, между прочим, выходной день, воскресенье; ранний кофе не варить, любимую яичницу с помидорами и сыром на вкусных полосках копченого бекона не жарить (она мысленно представила себе аппетитное блюдо, которое безумно любила и практически ежедневно его готовила себе на завтрак, да порой и на ужин), на работу не бежать. Завтрак устрою позже, хотя уже проголодалась.

Из всего перечисленного все-таки главный посыл – это насчет работы, ибо ей до тошноты надоело быть простым продавцом в рыбном отделе магазина. За целый рабочий день, хватая руками и забрасывая на весы весь этот перемороженно-полуразмороженный товар, зовущийся, между прочим, рыбой, иногда с явным душком, иногда с чуть заметным, не говоря уже о плавающих в мутном коричневом рассоле селедке, скумбрии, кильке и прочей «элитной продукции» для простых смертных потенциальных покупателей, она так успевала сама насквозь пропахнуть запахом этой дряни, что даже долгое и кропотливое мытье рук в подсобке этой торговой коробки полностью не избавляло ее от специфического рыбного духа. Да, именно духа – лучше и не скажешь. Его ни с чем не спутаешь. Зинаиде сколько раз советовали всегда под рукой иметь обычный лимон, и тщательно протирать им свои трудовые рученьки; заверяли, что это отличное средство, чтобы не так сильно издавать отталкивающий людей специфический запах морских обитателей. Однажды Зина даже произвела что-то типа эксперимента над собой и применила для этой цели импортные духи. Довольно дорогие. Эффект был сногсшибательный: запах рыбный никуда не делся, зато получилась довольно своеобразная и весьма специфическая смесь парфюмерной и не совсем свежей рыбной продукции – впору носы воротить! В общем, она скептически ко всем подобным советам и экспериментам стала относиться, ибо была уверена в их абсолютной бесполезности. Но еще было полное нежелание находиться рядом со своим коллективом знатных тружениц отечественной торговли, состоящим только лишь из лиц твоего же пола – баб, да еще каких! Почему она, имея высшее образование (закончила экономический факультет престижного ВУЗа, училась хоть и так себе, но профессию освоила, по ее мнению, достойно), должна работать обычным продавцом рыбы, да еще в таком месте, как это? Среди примитивной однородной массы торгашек, туповатой, озлобленной нерешенными вопросами быта, заработками, неудачами в любви, да чем только не еще. А как же их задевали проблемы нереализованности в сильном страстном сексе – умереть и не встать! Смех один! Мужики якобы нормальные все перевелись, остались одни только тюфяки – импотенты. «На рожи свои посмотрите, на шмотки, которые на вас напялены, на манеры свои», – со злом, глядя на бабенок, думала Зина. Хотя, сказать по правде, особой красотой, какой-то изюминкой сама Зинка тоже не выделялась среди толпы поселковых девчонок. Так себе, не страшненькая, самая-самая обыкновенная. Фигурка, правда, есть, да еще какая! Одни ножки чего стоят. Но магазинные злыдни из ее окружения считали Штурр Зину персоной весьма посредственной, не способной привлечь даже взгляда какого-нибудь деревенского парнишки. Какого парнишки? Вы о чем? Найти бы мужика разведенного лет эдак до пятидесяти или немного за, и это было бы несомненной удачей. Но нет, не везло Зинаиде Францевне, ну хоть ты плачь горькими бабьими слезами – приговор к вечному одиночеству. А ведь ей уже тридцать пять. Много это или мало – кто как расценит. Да и фамилия ей досталась от предков уж больно странная – Штурр; то ли немецкая, то ли прибалтийская, то ли еврейская, а может, еще какого-нибудь неведомого этноса. Но она привыкла к ней и понимала, что можно ее исправить только в одном случае – выйти замуж и непременно за человека с нормальной славянской фамилией. Допустим, Иванов или Петров – самые распространенные и узнаваемые. Или уж на худой конец какой-нибудь там Топорков-Хохолков.