– Опять две пары социалки поставили… – Верка выпячивает картинно губы, закатывает глаза, но аккуратно, так, чтоб красиво получилось, чтоб длинные нарощенные реснички легли тенями к бровям. А то парни же кругом, нельзя облажаться.
Я смотрю на стенд с расписанием, делая вид, что страшно увлечена тем, что там написано, но в реальности тоже остро чувствую, как много вокруг парней… Верней, мне на основную массу парней плевать с высокой колокольни, но везде есть исключения…
Это исключение стоит совсем неподалеку, возвышаясь среди своих друзей и одногруппников, словно телебашня рядом с хрущевками. И сверлит мне затылок фирменным нахальным взглядом.
Хочется поежиться. Еще больше хочется развернуться и что-нибудь отмочить. Грубое такое, дерзкое.
Но нельзя. И без того этот наглец в сплетнях, словно собака в блохах. И все эти сплетни касаются его и баб. Многочисленных. Разнообразных. И если для него это без разницы, отряхнулся и дальше пошел, кобель, то для меня и моей репутации такие вещи чувствительны.
Потому все взгляды лучше игнорировать.
Целее буду.
Во всех смыслах.
– Я же от нудятины этой усну-у-у… – кокетливо тянет Верка, вздыхает, грудь в откровенном кроп топе волнуется. Вообще, у нас в универе имеется дресс-код, но только для избранных. Зубрил, терпил и неудачников. А для классных девочек – все, что угодно.
Я не отношусь ни к одной из упомянутых категорий, но одеваюсь спокойно и практично.
В конце концов, это выручает. Тоже во всех смыслах.
– Давай я рядом сяду, Верунь, – возле нас материализуется Васькин, одногруппник, скалится весело, обхватывая загребущими лапами одновременно Верку и меня за талию, – и тебе будет не до сна! Тебе тоже, Морозик, – он наклоняется, интимно ведет носом по моей шее, – м-м-м… Вкусная…
– Отвали, Васек, – я торопливо избавляюсь от нахальных лап, коротко веду глазами по молчаливой глыбе позади, и с досадой прикусываю губу, ощущая на себе мгновенно ставший жестким и грубым взгляд.
– Ты мне свидание обещала, Морозик, помнишь? – все не унимается одногруппник, явно не подозревая, насколько сейчас близок к травмпункту, – когда забьемся?
– В следующей жизни! – скалюсь я и быстренько удираю по коридору в сторону женского туалета, забив на Верку, удивленно хлопающую ресницами с такой частотой, словно реально собирается повторить слова из старой песенки и взлететь, и на Васькина, продолжающего что-то кричать мне вслед.
Правда, через пару мгновений он затыкается, да так резко, словно захлебывается, но я даже не поворачиваюсь, чтоб посмотреть, что же такое случилось с этим брехуном.
Добегаю до туалета и с выдохом облегчения несусь в открытую кабинку. Мне навстречу двигается девчонка с экономического, с удивлением прослеживает мои нервные движения, смеется:
– Тут главное – успеть, да…
– Отвали… – бормочу я с досадой и хлопаю дверцей кабинки.
Там выдыхаю и некоторое время считаю до ста и обратно, успокаивая нервы и сердечный ритм. И злясь на ситуацию, такую глупую, нелепую даже! Угораздило меня! Ну вот как так угораздило?
Минут через десять после начала пары, решаю, что уже вполне безопасно, и выползаю из своего укрытия.
В коридоре никого нет, и это отлично просто. Значит, не зря сидела на толчке и в памяти порядок счета обновляла.
Иду к лестнице, потому что пара по структурке у нас на втором, и можно бы на лифте, но я лифтов избегаю. Будем считать, что клаустрофобия, да.
