Неожиданное наследство

В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом, окончив медицинский, Лиза устроилась врачом в психиатрическую больницу. Она могла бы продолжить учёбу в аспирантуре, потом защитить кандидатскую и остаться преподавать – для этого у неё были все возможности. Но так получилось, что именно в день, когда следовало принять решение о своей дальнейшей судьбе, её бросил парень. Неожиданно, жестоко, без особенных объяснений, с дурацкой извиняющейся улыбкой на холёном лице. То ли на зло самой себе, то ли показывая тем самым всю глубину своего отчаяния, но Лиза выбрала именно такой путь – устроилась лечащим врачом, имея на руках красный диплом.

Совсем скоро она свыклась со своим выбором. Даже с удивлением обнаружила, что ей это нравится. Относительно, конечно. Появилось больше свободного времени. Да и деньги, которые она теперь зарабатывала, оказались весьма кстати, поскольку в противном случае средств к существованию у неё не было бы. Бывший её парень, Андрей, во время учёбы являлся единственным источником дохода. Это получилось как-то само собой и никогда не обсуждалось до того самого дня, когда их судьбы разошлись в разные стороны. Это она со всей полнотой поняла только тогда, когда он её бросил. Родители, конечно, тоже старались помочь, особенно на первых двух курсах, но к третьему году учёбы привыкли, что их дочь сама справляется с бытом, и Лизе не хотелось их разочаровывать и в этом разубеждать. Задним числом, прокручивая в уме былую свою наивность, она чувствовала стыд и даже что-то похожее на вину перед Андреем, хотя никакой вины, разумеется, и быть не могло – со своей стороны она давала мужчине намного больше, только это нельзя было измерить материально.

Два года работы в психушке пролетели быстро. Лишь первые месяцы после расставания с Андреем Лиза не могла найти себе места: ждала звонков и сожалений от своего бывшего, вслушивалась по вечерам, не открывается ли в коридоре входная дверь (вернуть вторые ключи от квартиры девушка Андрея не просила), искала случайных встреч с предателем, в одиночестве прохаживаясь по знакомым улицам, где они любили раньше гулять вместе. Но всё было напрасно. Андрей как в лету канул. Даже их общие знакомые, хотя и немногочисленные, ничего о нём толком не знали. А может быть, не говорили лишнего по его же просьбе. Доходили слухи, будто бы он уехал куда-то на заработки, перед этим успев познакомиться с какой-то малолеткой. И другие слухи, противоречащие первым, о том, что окрутила его некая не бедная дама в возрасте, и теперь он живёт заложником в её роскошном особняке. Лиза попереживала, взвесила все за и против – да и успокоилась. Замотала себя в кокон, надеясь через какое-то время выпорхнуть из него новым существом – золотокрылой бабочкой, способной летать и впитывать все прелести жизни.

Главврач ей благоволил, прощал все промашки, имевшие место в первый год, и даже наставлял не только в работе, но и в принципах социальной адаптации в случаях, когда судьба поворачивалась к человеку филейной частью. Лизе он казался поначалу чудаком. Он сам курировал некоторых больных, ведя с ними задушевные беседы и привязывая к себе своим расположением. С кем-то из них играл в шахматы, кого-то обещал подтянуть за время лечения в знании иностранных языков. Те ему верили, как бы забывая о цели своего истинного пребывания в психушке – и некоторым это, действительно, шло на пользу. Правда, немногим, поскольку по-настоящему психически нездоровых в их отделении имелось немного. Был молодой парень, лет восемнадцати, который сошёл с ума прямо на стадионе после того, как проиграл его любимый «Спартак». Он просто вскочил и заорал: «Я Горбачёв!» И не мог остановиться, пока не приехала скорая и не привезла его в соответствующее при таких раскладах заведение. Ещё был Володя Зиборов – любимый пациент другого Володи, о котором можно было бы рассказать отдельно. Однажды этот Зиборов ни с того ни с сего спалил собственный дом, а потом убил и съел свою лошадь. Был и один самый настоящий идиот, не способный связать и двух слов, но воспроизводивший свистом любую случайно услышанную мелодию, даже если это играл Шостакович. И ещё имелся старожил этих стен – толстый мужичок по прозвищу Папа́, не сумевший к своим тридцати выйти из детского возраста. Он умел сказать только одну фразу: «Папа́ магати́ титя́ би во». Как позже поняла для себя Лиза, это он кратко рассказывал о перипетиях своей жизни – папа послал его в магазин, а когда он вернулся, не купив того, что требовалось, отец его избил. И скорее всего, это случалось не один раз. От этого в голове у него что-то необратимо сломалось.