Поцелуй из преисподней

Ночь. Макс снова проснулся один и подошёл к окну, чтобы посмотреть на ночную Москву.

Из тени, словно призрак, появилась Она. Не чудовище, не демон с рогами – девушка, от которой у него перехватило дыхание. В джинсах, облегающих бедра, и чёрной майке, под которой угадывалось соблазнительное тело. Волосы цвета воронова крыла падали на лицо, но когда она подняла голову, он увидел глаза. В них не было ничего человеческого – лишь плоская, хищная пустота, как у акулы. И в этих глазах отражался он сам – испуганный, жалкий, с окровавленной рукой.

Она подошла бесшумно. Её пальцы, холодные, как сталь, коснулись его подбородка, заставив поднять голову.

– Звал? – её голос был низким, хрипловатым и звучал прямо у него в голове. От него по коже побежали мурашки – не от страха, а от какого-то дикого, запретного возбуждения.

Макс, потеряв дар речи, кивнул. Его ярость куда-то испарилась, оставив лишь животный трепет.

– Ёбнутый, – тихо прошептала она. – Ты даже не знаешь, куда полез.

Она наклонилась. Он почувствовал запах её кожи – озон и что-то сладкое, тяжёлое, удушающее. Он ждал поцелуя, обещавшего все те безумные наслаждения, о которых читал в сказках про суккубов.

Но вместо губ он почувствовал лишь ледяное прикосновение к виску и тот же голос в сознании, полный насмешки и скуки:

«Душа? Она никому не нужна. Возьму что-то повеселее. Твою жизнь. Ту, что ты так ненавидишь. Готов отдать?»

И прежде чем он успел что-то понять, её губы всё же коснулись его. Не в губы. А всё того же виска. И поцелуй был не жарким, а леденящим, словно прикосновение мертвеца.

Внутри у него всё оборвалось. Мир поплыл. И последнее, что он увидел перед тем, как погрузиться во тьму, – это её глаза. Голодные и абсолютно пустые.

Очнулся он на полу у окна. Светало. В виске горело ледяное пятно. В квартире пахло пеплом и чужими духами. На полу у его руки лежал смятый клочок бумаги. Его кровавая надпись «ХОЧУ НЕ ОДИН» была зачёркнута одним резким мазком. А под ней было выведено тёмным, будто прожжённым по бумаге, почерком:

«ДОГОВОР ПРИНЯТ. ОЖИДАЙ.»

Солнечный свет, резкий и бесцеремонный, бил в глаза, выскребая изнутри всё до последней тёмной мысли. Макс сидел на полу, прислонившись спиной к холодному радиатору, и не мог пошевелиться. Тело было тяжёлым, ватным, будто после долгой и беспощадной болезни. В виске пылало ледяное пятно – не боль, а именно холод, пронизывающий до самой кости, вечное напоминание о ночном визите.

“Ожидай”.

Слово отдавалось эхом в черепе, глухим и металлическим. Он зажмурился, пытаясь отсечь реальность, но она наваливалась всеми своими отвратительными подробностями. В квартире всё ещё витал тот самый запах – пепла и чужих, слишком сладких духов, смешавшийся с затхлостью одинокой жизни.

Он медленно, с трудом поднял руку. Разбитые костяшки побелели, кожа вокруг ссадин была воспалённо-красной. Он смотрел на них, и в памяти всплывали крики, своё собственное, хриплое рычание. Ярость. Чистая, животная ярость, вырвавшаяся наружу после месяцев, а может, и лет подавления. Он ненавидел их всех – этих ухоженных, успешных уёбков с их дешёвым пивом и дорогими часами. Ненавидел их пустой смех. Ненавидел себя за то, что он среди них – лишний, никчемный и вечно злой.

И тогда, ночью, родился этот идиотский, отчаянный порыв. Пятно от энергетика на стене. Послание в никуда. Зов в пустоту.